Практическое руководство для психологов о том, как достигать «чудесных моментов» — ключевых точек психотерапии, во время которых происходят значительные трансформации клиентов.

Доктор Антонио Сантос задается вопросом: что особенного происходит на сессии, когда клиент вдруг ощущает свое изменение внутри; как чувствует себя и что делает терапевт перед тем, как это случается? Чтобы дать ответ, он опросил выдающихся психотерапевтов из разных подходов (Карла Роджерса, Вирджинию Сатир, Юджина Джендлина и других).

Так родилась теория о чудесных моментах и особом интуитивном состоянии терапевта, которое позволяет к ним прийти, чтобы способствовать глубоким и значимым трансформациям клиентов. В книге описаны реальные примеры из практики, необходимые условия для возникновения таких моментов и конкретные шаги, которые позволят психологу строить исцеляющие терапевтические отношения.

С разрешения издательства authentic book публикуем ознакомительный фрагмент из книги:

Роберт Стайн

Моменты с исцеляющими богами

Доктор Роберт Стайн (1924-1996) — юнгианский аналитик, автор незаурядных идей об инцесте и любви, взявших начало в его жизненном и профессиональном опыте. Он бросил вызов работе Фрейда в книге «Инцест и человеческая любовь — предательство души в психотерапии» (Incest and Human Love — The Betrayal of the Soul in Psychotherapy), которая была переведена на многие языки. Благодаря своей скромности и искренности он был успешным психотерапевтом и наставником для других терапевтов, именно скромность позволяла ему оставлять свое эго в стороне и быть выдающимся психотерапевтом и учителем. Он работал и преподавал в Северной и Южной Америке и Европе.

8 декабря 1981 года, в Южной Калифорнии удивительно жарко для этого времени года. Солнце отсвечивает от окон элегантных магазинов Беверли-Хиллз. Новенькие сверкающие автомобили движутся вдоль бульвара, по которому прогуливаются стильно одетые люди. Мы встретились в роскошном офисе доктора Стайна в элитном пригороде Лос-Анджелеса.

В нашем диалоге доктор Стайн дает убедительное представление о чудесных моментах, называя их моментами с «исцеляющими богами». Доктор Стайн начинает разговор с позиции юнгианства, делится глубокими откровениями о мире психотерапии и постепенно переходит к описанию своего личного психотерапевтического стиля.

Сантос: Это часть исследования о том, что я называю скрытыми способностями психотерапевта. В психотерапии есть терапевт и техники, которые он использует. Я же пытаюсь выяснить, как психотерапевт применяет самого себя как инструмент в терапевтическом процессе. Как ты видишь себя в этом плане?

Стайн: Если я правильно понимаю твой вопрос, ты ищешь уникальные сильные стороны каждого терапевта. У меня очень хорошая интуиция. Если я доверяю своей интуиции, она обычно приводит к открытиям. Как правило, она довольно точна и близка к истине.

Могу говорить за себя. Я предполагаю, что у многих терапевтов хорошая интуиция, это одно из качеств хорошего терапевта. Так что, не знаю, насколько у меня особенная интуиция. Я просто отвечаю то, что приходит в голову. Это похоже на то, что тебя интересует?

Сантос: Да.

Стайн: Что заинтересовало тебя в этом проекте?

Сантос: Я написал работу о том, что назвал скрытым состоянием сознания — это связано с работой правого полушария. Я изучал успешных психотерапевтов, таких как Юнг, Фрейд Роджерс и других авторов теорий. Изучая их труды, я пытался понять, как они использовали сны, интуицию и креативность в своей терапии.

Стайн: Как ты этим заинтересовался?

Сантос: Раньше я играл в футбол и меня очень интересовали моменты, когда у меня получалось быть сверхэффективным и результативным. В такие моменты я был очень хорош и действительно мог вести команду вперед, мои действия могли определить исход игры. Меня интересовали моменты, когда я был предельно сконцентрирован и когда на самом деле чувствовал: «Боже! Вот это маневр!»

Стайн: А как насчет твоей терапевтической работы?

Сантос: Работы терапевтом? О да, у меня есть опыт подобных моментов с клиентами, когда я чувствую с ними особую близость. Мне интересно узнать, что происходит с психотерапевтами в такой момент.

Стайн: Хорошо! Это помогает понять, от чего ты отталкиваешься. Давай продолжим.

Сантос: Как ты связываешь свою работу с тем, что происходило с тобой в прошлом? Что привело тебя в юнгианский анализ?

Стайн: Это долгая история. Хочешь ее послушать?

Сантос: Да.

Стайн: Или ты хочешь, чтобы я попробовал ее осмыслить? Что ж. я учился на медицинском. По правде сказать, работа Фрейда меня интересовала, но терапию я не проходил. Я участвовал в эксперименте с пятнами Роршаха. Проходил тест трезвым и после алкоголя. Когда я увидел контраст между двумя результатами… Ты знаком с Роршахом?

Сантос: Да.

Стайн: Что ж, я учился в медицинском, поэтому результаты теста не были слишком патологическими. В начале, когда я был трезв, я видел лишь скелеты, что-то мертвое, бездвижное. Пьяным я уже видел много движения, животных, жизни. Я проходил через тяжелый кризис в своем первом браке и, когда увидел это, принял решение пойти в терапию. Так совпало, что тест Роршаха проводил мой друг, увлеченный юнгианским психоанализом. Юнгианский подход сразу же сразил меня, я ведь рос в марксистской среде. Меня воспитывали в социалистическом контексте, моя семья была атеистами, вегетарианцами и очень рациональными людьми. Один из моих первых снов в терапии был о том, что друг, которым я восхищался и который тоже был марксистом и очень рациональным человеком, сходит с ума. Чтобы добраться до самого сокровенного в том сне, мне пришлось повидаться с другим приятелем, музыкантом и очень чувствительным человеком. На самом деле весь процесс вел меня к чувствам, к интуиции. Сон показал мне, что я должен следовать за ними, потому что в то время мне казалось, что я схожу с ума. Настолько я идентифицировался со своей рациональной, марксистской стороной. Успеваешь за мыслью?

Сантос: Да.

Стайн: Главным было то, что я испытывал очень глубокие чувства и что мой мир рушился в каком-то религиозном отношении. Моя душа казалась мне оазисом, жаждущим этого опыта. Я думаю, что этой религиозной перспективы не хватало идеям Фрейда, и тогда я понял, что должен заняться этим сам. Это отвечает на твой вопрос?

Сантос: Да. Если я был бы клиентом, который обратился к тебе, на чем бы ты был сфокусирован? На моих словах, теле? На мне целиком или чем-то еще?

Стайн: На тебе целиком. Когда я общаюсь с кем-то, неважно клиент это или нет, мой основной фокус на том, чтобы соединиться на уровне души, на глубине, ощутить связь там, где человек чувствует себя изолированно. Также я соединяюсь с собственным Я, хотя это не главное. Главное — это связь с душой. Без этой связи все, что я скажу или сделаю, будет бесполезным. Все, что я могу предложить клиенту или пациенту, рождается из этой связи.

Сантос: Твой главный фокус на том, чтобы установить связь с другим человеком?

Стайн: И на том, как другой человек влияет на меня, на том, что я переживаю. Если я чувствую тревогу или дискомфорт, то много внимания уделяю тому, что чувствую… или теплому чувству любви, или еще чему-нибудь, понимаешь.

Сантос: И из этой точки ты определяешь направление движения?

Стайн: Да, с этой встречи все начинается. Если связи нет, если вы не коснулись друг друга, то все, что я скажу, будет мимо. Даже если мои слова правдивы, это не сработает.

Сантос: Каковы твои лучшие моменты в психотерапии?

Стайн: Что ты под этим понимаешь? Если взять пример из твоего опыта, например футбола, то это момент, когда что-то меняется? Ты это имеешь в виду?

Сантос: Да, это момент, когда ощущается какое-то продвижение, изменение, когда есть глубокая связь.

Стайн: Мне будет трудно ответить на твой вопрос. Так много разных моментов, и все они прекрасны. Я могу лишь сказать, что соприкосновение с другим человеком — это базовый компонент. Ничего не получится, если мы не соприкоснемся; такие моменты случаются, когда я чувствую себя очень свободным, свободным быть собой, без препятствий. Когда мне не нужно думать о том, что я должен быть ответственным терапевтом. Тогда я просто могу позволить приходить тому, что приходит, быть с тобой спонтанным.

Сантос: Ты сейчас это чувствуешь?

Стайн: Нет. Но я чувствую себя комфортно и довольно свободно, чтобы быть собой. Когда у меня берут интервью, мне немного неловко — я не привык их давать.

Сантос: Что происходит у тебя внутри в момент, когда ты чувствуешь связь с другим человеком?

Стайн: (Долгая пауза.) Что ж, лучшее, что я могу ответить, это что я чувствую, будто эго отсутствует. Через меня действуют силы. Я просто следую за энергией и силой, и эго не стоит у меня на пути. Эго помогает таким силам.

Сантос: Ты осознаешь какие-то чувства, мысли или что-то еще?

Стайн: Мне кажется, это довольно абстрактный вопрос, на него сложно ответить шире, чем на интеллектуальном уровне. Если взять какой-то конкретный опыт…

Сантос: Возможно, ты можешь описать конкретный опыт, и мы посмотрим, что там происходило?

Стайн: Вчера я принимал семейную пару. Я работаю с мужчиной, и после моего предложения он пришел с женой. Я как-то видел ее и почувствовал, что им нужно поработать над отношениями. Так вот они пришли вместе и как только уселись, я почувствовал ее сопротивление всей этой затее и сразу понял, что нет смысла продолжать. Я и раньше через такое проходил: стоит продолжить и получишь полный бардак. Мне пришлось очень осторожно помочь ей посмотреть глубже на то, что она делала. Помочь исследовать их отношения. На поверхность выходило больше сопротивления. Могу лишь сказать, что она очень сложный человек. В итоге я настроился, смог обойти сопротивление и помочь ей открыть дверь, чтобы освободиться от этого мусора. Не знаю, просто в один момент мне стало все равно. По факту я думал: «Черт побери, вот что им нужно сделать! Мне нет никакого смысла настаивать, но без этого их ждет полный хаос». Тем не менее у меня получилось убрать эго с пути и двигаться в потоке. Возможно, это не так впечатляюще, как забить победный мяч — решающий момент, — но в какой-то мере это то же самое.

Сантос: Да, я тоже так думаю.

Стайн: Это было похоже на огромную стену. Важно то, что мы смогли проделать в ней просвет за столь короткое время.

Сантос: Можешь рассказать, как ты приближаешь такие моменты?

Стайн: Могу только сказать, что нужно быть полностью открытым моменту, не зацикливаться ни на каких целях и убирать с пути эго. Если бы я пытался что-то доказать, впечатлить ее или мужа или впечатлить самого себя своими способностями, то не справился бы. Для меня суть заключается в том, чтобы полностью присутствовать и быть готовым сдаться тому, что будет. А также быть открытым для исцеляющих сил, или исцеляющих богов. Открытость между терапевтом и клиентом — важная часть связи. Если вы открыты друг другу — то будете открыты и исцеляющим богам, или исцеляющим силам. Если мы закрыты или если я закрыт для тебя, то я буду закрыт и для той исцеляющей силы, которая пытается до нас добраться, ведь никогда нельзя предвидеть, откуда она появится и какой момент окажется ключевым.

Сантос: Что ты делаешь прямо перед этим? Что ты делаешь, что открывает просвет в стене?

Стайн: Первое, что приходит в голову, — это абсолютное уважение к ней и к тому, что с ней происходит, к ее сущности.

Сантос: Когда я пытаюсь устранить эго, порой чувствую, насколько это нелегко. Интересно, как ты научился это делать?

Стайн: Я бы сказал, что мое эго нередко ставили на место.

Сантос: Когда эго отсутствует, что появляется вместо него?

Стайн: Думаю, вопрос не в том, что эго отсутствует. Мне кажется, ты в курсе, что означает термин эго. Грубо говоря, это в рациональный ум, левое полушарие, штука, которая ориентирует нас во времени и пространстве. Я не думаю, что эго в том смысле, в котором мы понимаем его со времен Декарта, это подлинное Я. Я чувствую не то, что эго пропадает, а то, что меняется его отношение ко всему бытию.
Я чувствую, что присутствует мое тотальное Я, душа, Самость. Я имею в виду и термин Юнга, и восточное понимание Самости.

Сантос: Если говорить о метафоре, мог бы ты описать себя в том моменте с этой женщиной как-то метафорически? Что бы это было? Часть ландшафта? Птица? Водоем?

Стайн: Скажу, какая метафора не подойдет. Я говорю об этом не просто так. Это не ястреб. Бывало, что в этой работе я ощущал себя ястребом, готовым броситься туда, где беда. Метафора ястреба имеет ценность там, где нужно умение внезапно выхватить что-то важное, метнувшись с высоты, и когда она не разрушительна. На ум приходит метафора воды. Вода, обтекающая камень в ручье, ну, знаешь, поток воды, просто огибающий его вокруг. Вот метафора, которая, на мой взгляд, отражает, что происходило в тот момент.

Сантос: Интересно, что тебя так поражает в ястребе?

Стайн: Он как сокол, наблюдает с большого расстояния в небе, а потом неожиданно бросается вниз прямо в цель, попадая по ней. Подозреваю, что качества ястреба — это важная часть терапии, но это также потенциально и разрушительная часть, такое отдаление. Не знаю, насколько ты знаком с юнгианской психологией.

Сантос: В какой-то мере знаком.

Стайн: Я говорю о понятии архетипов. Юнгианцы описывают архетипические силы в том числе через греческих богов. Например, Аполлона называют лучезарным. Он бог, который смотрит на все с расстояния, это бог, который ищет универсальную общность, ищет ясность. Он также бог исцеления, и все современные врачи дают клятву Гиппократа именем Аполлона. Этот бог важен, если мы говорим об объективности, и терапевту важно быть объективным, оставаться отстраненным, хотя я об этом не упоминал, я говорил о связи. Есть разница между тем, когда отстраненность и объективность исходят от эго и когда от высшей силы, или Аполлона. Если я отождествляюсь с богом и мое эго отождествляется с этой силой, я недосягаем. Я не смогу установить связь! Однако если я просто буду собой и появится Аполлон — я смогу и остаться в этой связи, и одновременно отдалиться, обретая взгляд издалека. Возможно, так и случилось в моей работе с этой женщиной вчера, ведь я чувствовал сильную связь и в то же время некоторую отстраненность. У него получилось прийти в нужный момент, у Аполлона или, может, у ястреба. Пикирование на цель издалека — подходящее описание.

Сантос: Как ты пришел в эту точку? Можно ли обучиться переживать эти моменты так же, как и ты?

Стайн: Хм. (Пауза.) Думаю, через борьбу с трудностями, связанными с моим собственным процессом, душой и ранами. Для исцеления важен еще один архетип. Это архетип раненого целителя, возможно, он тебя заинтересует. Сын Аполлона, Асклепий, тоже был целителем. Его наставником был кентавр Хирон, получеловек-полуживотное. У Хирона была незаживающая рана — благодаря ей он знал о ранах других людей. Я полагаю, концепция раненого целителя очень важна. Думаю, что я оказался в этой точке благодаря глубокому исследованию своих ран.

Кое-что еще пришло на ум, и, как писали основатели современной психологии и психотерапии Фрейд, Юнг, Адлер, Роджерс, — важно развить собственную философию, собственную систему. Проложить собственный путь. у Фрейда были сложности с его Эдипом. У Юнга было свое. Не знаю, какие трудности были у Роджерса. Моя философия родилась из моей собственной борьбы и постоянного соприкосновения с людьми, с которыми я работаю.