19 февраля в Центре современной культуры «Смена» откроется групповая выставка «Женщины в движении» с участием художниц из Швеции, России, Испании и Англии. Куратором проекты выступила Мария Линд — искусствовед, куратор, теоретик современного искусства, cокуратор биеннале Manifesta (1998), в прошлом куратор Музея современного искусства в Стокгольме и директор стокгольмского Центра современного искусства Tensta Konsthall.

В преддверии открытия выставки мы републикуем фрагменты диалог Марии Линд и историка искусства Терри Смита из книги «Беседы с кураторами», которая вышла в рамках совместной издательской программы Ad Marginem и Музея современного искусства «Гараж». В книгу вошли обстоятельные разговоры Терри Смита с наиболее влиятельными кураторами современности: героями книги стали Борис Гройс, Клэр Бишоп, Ханс Ульрих-Обрист и многие другие. Взятые автором интервью являются источником ценной информации для всех, занимающихся и интересующихся современным искусством.

ЧТО ТАКОЕ «КУРАТОРСКОЕ»?

МЛ: Я думаю, будет полезнее думать больше не о позициях — художника, критика, куратора, — а о процессах: создания искусства, письма, кураторства. Понятие кураторского, в его лучшем виде, объединяет все эти аспекты. Современное искусство мастерски говорит о современном существовании, мастерски представляет нашу современность, оно, словно сейсмограф, чувствует грядущее, опережая в этом другие общественные сферы.

У него особое положение, поскольку оно способно всасывать все в том виде, в каком оно происходит, и в то же время у него есть свои вековые традиции перекройки, артикуляции и критики. По сравнению с прочими формами общественного выражения, современное искусство является передовой формой анализа и производства знания.

Практика «кураторского» лежит вне методологии, это почти следующая ступень, своего рода метаметодология. Как и само современное искусство, она очень инклюзивна. Я использую понятие «практика кураторского», а не просто «кураторство», поскольку в моем представлении между ними есть качественное различие. «Кураторство» относится к технической стороне вещей и может принимать разные формы и очертания: создание выставок, заказ отдельных произведений, организацию видеопросмотров или серий семинаров, воркшопов и т. д. Но «практика кураторского» подразумевает реализацию этих пунктов с ощущением и четким пониманием того, почему они делаются именно так, именно в это время и по отношению к этому искусству, а также к вопросам, которые оно поднимает или предлагает. «Кураторское» основано на стремлении выйти за пределы статус-кво.

ТС: В вашей статье «Кураторское» в Artforum вы утверждаете что-то вроде того, что «„кураторское“ должно превосходить эту расширенную область, многомерную роль, включающую критику, редактуру, образование и привлечение денежных средств». Перечислив эти занятия через запятую, вы подтолкнули многих к мысли, что любая музейная деятельность, любая выбранная роль может считаться «практикой кураторского». Но это как раз то, чего вы не имели в виду, не так ли?

МЛ: Да, верно.

ТС: В книге «Осмысляя современное кураторство» я цитировал ваше обсуждение этой темы с Йенсом Хоффманом, которое считаю очень интересным.

Йенс Хоффман выдвигает термин «паракураторство», что, как я понимаю, есть нечто вроде кураторства, но не совсем, — по приблизительной аналогии с парамедициной или парапреподаванием. Вы отвечаете ему, что «кураторство является не столько продуктом кураторского труда per se, сколько результатом труда сети посредников». И далее весьма увлекательно развиваете свою мысль: «результат должен обладать свойствами взволнованной глади, особыми многоуровневыми средствами предоставления ответа в определенном контексте, поэтому „кураторское“ подразумевает скорее презентацию, чем репрезентацию, оно исполняет нечто здесь и сейчас, а не просто картографирует его из „там и тогда“». Очевидно, это проводит разделительную черту между сущностным действием кураторства и искусствоведческим исследованием и письмом. Это заявляет о том, что кураторский акт демонстрирует нечто за пределами уже известного, отличное от очевидной, явной одновременности определенных связей. Тем не менее вы можете представить себе институционального куратора, который читает ваши слова и утверждает, что теперь применит «кураторское» к экспозиции перманентной коллекции. Или независимый коллектив кураторов, которые говорят, что теперь будут делать что угодно, а когда все погрузится в хаос и беспорядок, это и будет проявлением «кураторского». Сегодня мы можем наблюдать оба примера в музеях и на альтернативных площадках. Однако для вас «кураторское» является отнюдь не формулой. Не могли бы вы подробнее рассказать, что же это такое?

МЛ: Это то, что вы обычно можете идентифицировать только постфактум, после того как вы сделали что-то и оно уже функционирует. Это понимание того, что делает конкретный проект, когда все его элементы уже схореографированы. Это пришло ко мне во время работы в Центре кураторских исследований в Бард-Колледже, когда я проводила много времени с умными, увлеченными студентами, но меня беспокоило то, что их больше
интересовала собственная карьера, чем взаимодействие с искусством или размышления о значении своей практики для мира. Мы собираемся быть всего лишь аппаратчиками в системе или попытаемся подтолкнуть её к изменениям? Учитывая современное состояние мира, нам необходимо
думать о вещах за пределами мейнстрима.

И как их оценить? У меня нет ответов, но я думаю, что реализовать это можно только после того, как дело сделано, как событие произошло. Если вы заранее заявите о том, что ваш проект будет критическим, он, скорее всего, таковым не окажется. Если вы заранее объявите свою деятельность «практикой кураторского», результат, скорее всего, будет иным.

ТС: По-моему, вы описываете то, что раньше называлось «открытым экспериментальным процессом». «Практика кураторского», таким образом, означает организацию экспериментальной ситуации, которая в случае удачи произведет не просто результат, но и собственную ценность. Иными словами, условия ее оценивания будут установлены в процессе ее осуществления, в противоположность необходимости соответствовать существующим ожиданиям или предварительно заданным условиям.

ЦЕНТРАЛЬНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ИСКУССТВА

МЛ: В этом смысле «кураторское» радикально ситуационно. Однако некоторые константы или принципы присутствовать должны. Искусство, например, бесспорно должно занимать центральное положение, несмотря на то что последние несколько десятилетий, как мне кажется, производство выставок все больше вытесняет его на задний план.

Я действительно считаю, что искусство само по себе является уникальной формой понимания, которая помогает нам проблематизировать и осмыслять нашу собственную ситуацию. Это фантастический ресурс. В этом основа моей верности искусству. Как нам осуществлять «кураторское» и при этом отдавать должное искусству? Как нам следует использовать потенциал искусства? Как нам способствовать его развитию? Мне кажется, что зачастую мы только скользим по поверхности этих вопросов.

ТС: Ряд молодых кураторов и даже молодых художников, услышав это, станут считать вас переходной фигурой. (Я знаю, что они говорят так обо мне.) Для них это остаточная фикция прошлого поколения, когда художник был в абсолютном приоритете и произведение искусства выступало определяющим полем взаимодействия, тогда как все остальные — зрители, аудитория, кураторы, критики и прочие — учитывалось лишь в последнюю очередь как что-то менее значительное, отдаленное.

Сегодня, напротив, многие кураторы понимают свою деятельность как участие в процессе преобразования плечом к плечу с художниками, писателями, публицистами и всеми остальными… Все открыты к творческим возможностям и готовы хвататься за них, как только те появляются.

«Взволновать мировые глади…» Интересно, много ли гладей и много ли гладкости в современном понимании мира? Сейчас возникает непосредственное ощущение гиперактивности и бесконечных возможностей, но они, как известно, существуют лишь в качестве эффекта действия источников власти — финансового капитала, рекламного бизнеса, правительственных учреждений, международной преступности, военных машин, — настолько далеких от нас, что они воспринимаются как само собой разумеющееся, правда, до того момента, пока не выйдут из-под контроля, как это произошло с финансовым капиталом в 2008 году.

Дэвид Джослит описал эту ситуацию в своей книге «After Art» («После искусства»), заявив, что художественная практика стала собирательной, репликативной, итеративной и встроенной в поток информации в интернете и остальном мире. С этой точки зрения искусство может рассматриваться как практика создания событий или изменений в информационном потоке.

ПИРУЭТЫ И СВЕРХСОТРУДНИЧЕСТВО

МЛ: Я размышляю о тенденциях в кураторстве, скажем, среди молодых кураторов сегодня. Если отбросить исключения, то я вижу два основных направления. Первое я называю «кураторские пируэты», которые происходят, когда тема или структурная причуда является солью проекта. В этом случае весь проект становится самореферентным, а то и вовсе превращается в самокопание, и зачастую в чрезмерной степени. Думаю, что многие проекты Йенса находятся на грани кураторских пируэтов, но в большинстве случаев, я бы сказала, он склоняет их в правильную сторону.

Вторая тенденция пользуется риторикой, которая на первый взгляд совершенно противоположна первой. Я называю ее «сверхсотрудничество»: это происходит, когда куратор стремится сотрудничать, зачастую под эгидой оспаривания понятия авторства и поисков более демократичных способов работы. Однако вместо этого такой симбиоз между художником и куратором лишь исключает из проекта всех остальных. Вместо автора с одной головой имеем художника или куратора с двумя головами.

В обоих случаях интерес к внешнему миру, за исключением уже привлеченной публики или определенной группы соратников, минимален.

И в этом я вижу проблему, поскольку вопрос о культурной легитимности искусства стоит очень остро. Это совершенно очевидно в данный момент в Европе, со всеми сокращениями финансирования искусства и т. д. Послевоенный договор между гражданами и их правительствами о том, что культура является неотъемлемой частью общества и поэтому должна финансироваться государством, оказался нарушен. И как нам в таком случае легитимировать то, чем мы занимаемся?

(Перевод: Ольга Гаврикова)