fbpx

Смена

Рубрики
Книги Рупор

Книга недели: «Homo Mutabilis»

27 июня в парке Черное озеро на фестивале «Новая смена» выступит Настя Травкина — научная журналистка и редакторка журнала «НОЖ». На лекции Настя расскажет о том, как себя ведет и как чувствует мозг взрослеющего человека, поэтому книгой недели мы выбрали ее работу «Homo Mutabilis: Как наука о мозге помогла мне преодолеть стереотипы, поверить в себя и круто изменить жизнь». Настя через свои личные переживания и проблемы — стереотипы о женщинах, учебную неуспеваемость, зависимости — объясняет, как опыт влияет на наш мозг и как особенности мозга определяют наш будущий опыт.

С разрешения издательства «Альпина паблишер» публикуем в «Рупоре Смены» рассуждения Насти о «фиксированном мышлении» и «врожденной одаренности».


Идея о врожденной одаренности или бездарности, о нашей изначальной принадлежности к лидерам или старательным исполнителям — одно из следствий устаревшего представления о неизменности мозга. Если мы рождаемся с раз и навсегда заданным устройством извилин, то и уровень наших способ- ностей и креативности тоже предопределен. В каком-то смысле такая картина мира напоминает кастовую систему: детей делят на одаренных, посредственных, умных или глуповатых, творческих или неоригинальных и т.д. Представляется, что способность к обучению, к какому-то конкретному предмету или занятию искусством — неизменные свойства личности.

При таком подходе пробовать, ошибаться и исправлять ошибки считается позорным уделом глупых, бездарных неудачников, а попавшие в категорию одаренных должны демонстрировать исключительно успешность. Школьная система с ее зацикленностью на отметках и любовью к клише только поддерживает это разделение. Иногда статус отличника или троечницы наносит раны, след которых тянется за человеком всю жизнь. А ведь от того, как мы пишем историю своей жизни (в психологии это называется нарративом или сценарием), зависят и отношение к себе, и жизненный выбор.

Но главная проблема в том, что деление людей на одаренных и посредственных противоречит самой природе мозга, а отношение к ошибкам как к провалу ставит под угрозу когнитивный потенциал человека. Причем это вредно как «отличникам», так и «троечникам»: первые жутко боятся провала и воспринимают ошибки как удар по самооценке, вторые настроены на неудачу как на судьбу.

Американский психолог Кэрол Дуэк, одна из ведущих мировых экспертов по мотивации, теориям интеллекта и методам образования, называет представление о себе как о неизменном признаком фиксированного мышления (fixed mentality). Эта психологическая установка основывается на убежденности в том, что наша личность, характер, ум и творческие способности — изначально заданные статичные формы, на которые мы не можем существенно влиять.

Такие представления заставляют считать успех подтверждением врожденного дара, ошибки — свидетельством его отсутствия. Ирония заключается в том, что мы не можем быть на 100% уверенными, что нам действительно достался талант при рождении. Это провоцирует нас стремиться всеми силами к успеху и любой ценой избегать ошибок. Стремление сохранить статус-кво так сильно, что мы готовы довольствоваться даже видимостью успеха: купить диплом, по знакомству устроиться на престижную должность, для которой у нас нет необходимых качеств и образования, выдавать чужие достижения за свои — не понимая, что все это не делает нас умнее или компетентнее, а только увеличивает страх потерять незаслуженный авторитет.

Но самая большая ошибка установки на фиксированное мышление — отказ от проб и ошибок, якобы свидетельствующих о поражении. А ведь ошибки — важный показатель роста! Мы можем расти и развиваться только на грани своих способностей: узнавая то, чего не знаем; разбираясь в том, чего не понимаем; решая почти неразрешимые задачи. В обучении важно не получить результат, написанный в конце учебника, а найти интересный способ решения поставленной задачи, а лучше — несколько. Чтобы учиться так, нужно быть открытым и не бояться делать ошибки, более того, рассматривать их как ступени к познанию.

Помните, я рассказывала, что много работала с начинающими авторами? За годы наблюдений у меня сформировались четкие критерии, по которым я могу судить о том, сможет ли человек научиться писать хорошие тексты. Один из самых важных — эмоциональная реакция на правки текста. Большинство людей реагируют одним из четырех способов: одни приходят в ярость и отказываются со мной работать, другие подавляют гнев и оспаривают как можно больше правок, третьи соглашаются со всеми правками, четвертые, сделав правильные выводы, далее сами улучшают текст.

По сути, это четыре типа реагирования на собственные ошибки. Люди, испытывающие негативные эмоции, не могут принять, что они ошиблись. Эти эмоции становятся препятствием для дальнейшего роста, а то и вовсе закрывают для него путь. Испытывающие их или вовсе отказываются работать над собой, или же тратят силы на борьбу с самими собой, выливающуюся в пассивную агрессию споров. Люди, которые умеют без эмоций работать над правками, имеют гораздо больше шансов научиться писать хорошо, поскольку воспринимают критику как важную информацию о недостатках своей работы и используют эту информацию, чтобы улучшить текст. Но больше шансов совершенствоваться у людей, которые испытывают энтузиазм от возможности исправить свои ошибки. И это не врожденное свойство, а установки, которые человек самостоятельно принимает и которых сознательно придерживается.

Ода ошибкам

Ошибаться не только не страшно и не стыдно, это крайне необходимо! В тот момент, когда мы ошибаемся, наш мозг интенсивно учится, так как ошибки — неотъемлемая часть ассоциативного обучения.

Ассоциативное обучение давно известно по экспериментам Павлова с собаками. Знаменитый нейрофизиолог учил животных ассоциировать, например, поступление пищи со звуком. Cо временем звук вызывал выделение слюны, даже если им не приносили пищу. Основной принцип ассоциативного обучения заключается в том, чтобы связать несколько стимулов друг с другом, например удовлетворение какой-либо базовой потребности и возникших в результате положительных эмоций с посторонним стимулом. Вознаграждения помогают закреплять информацию или навык.

Однако обучение происходит не так просто. Недостаточно связать вознаграждение с тем, чему нужно научиться. Чтобы произошло запоминание, необходимо удивление.

Прежде чем совершить действие, мозг оценивает вероятность получения награды и на основании данных, имеющихся в памяти, строит прогноз. Если прогноз был верный и мы получили именно то, что и намеревались получить, дофамин, помогающий запомнить новое и получить удовольствие, не выделяется активно. Зачем же учиться, если прогнозы и так верные? Чтобы произошло активное выделение дофамина и запоминание, мозг должен обнаружить ошибку в прогнозе: расхождение между предположением и тем, что мы получили. Обнаруженная ошибка становится сигналом для обучения!

В японских школах это свойство мозга используют на школьных уроках, чтобы стимулировать мышление учеников. Учитель делает ошибку и говорит, что он запутался и ему нужна помощь ребят. Пытаясь найти ошибку, школьники на уроке учатся размышлять.

Важнейшая роль ошибок в обучении экспериментально доказана благодаря исследованию феномена блокировки обучения: если вознаграждение ожидаемо, то ассоциация не возникает. Впервые эффект влияния ошибочных прогнозов на обучаемость был изучен у приматов. Если награда оказывалась больше той, которую ожидали обезьяны, активность дофаминовых нейронов, вовлекающихся в ассоциативную память, увеличивалась. Когда награда была ожидаемой, активность дофаминовых нейронов почти не менялась и вообще прекращалась, если ожидаемой награды не давали. Грубо говоря, лучший способ стимулировать обучение — это не лишать за ошибку награды, а поощрять за ее исправление.

Ошибкам поклоняются и в X Development — основанной Google в 2010 году американской компании, многие разработки которой засекречены. В компании считают, что для совершения чего-то прорывного нужно поставить амбициозную цель, выполнимую только на 10%. Если цель совсем недостижима, работать над ней нет мотивации. Если она — «синица в руке», то устареет, не успев реализоваться.

10%-ная вероятность успеха означает, что даже при напряженной работе сотрудники компании по большей части терпят неудачу. И это не просто считается нормальным — каждый провал отмечается как достижение.

Глава компании Астро Теллер утверждает, что он создает среду, способствующую появлению инноваций. Это такая среда, в которой за неудачей не следует увольнение, никто не смеется над сотрудником и не порицает его за провал проекта, как это происходит в большинстве компаний (именно поэтому их сотрудники продолжают держаться за не самые лучшие проекты, на которые впустую расходуются деньги). Но на то и Google, чтобы быть не как все. Астро Теллер награждает признанием, бонусами и отпусками тех, кто быстрее выявил ошибки своего проекта, признал его провальность и раньше других отказался от бесперспективных разработок. По его словам, эти люди делают для инноваций больше, чем остальные.

Чтобы не расходовать средства и энергию на провальные идеи и успеть опробовать как можно больше потенциально успешных, нужно уметь быстро признавать ошибочные решения, отказываться от них, не испытывая негативных эмоций, вознаграждать себя за дальновидность — и браться за что-то новое. Так работают в одной из самых успешных и продвинутых компаний в мире! Почему бы так же не поступать и нам?

Наш организм изначально приспособлен к тому, чтобы эффективно учиться на ошибках. Однако система воспитания и образования приучает нас считать ошибки провалом. За ошибки часто просто наказывают. Но это в корне неверно! Избегая ошибок, мы крадем у нашего мозга потенциал развития!

Рубрики
Смена

Презентация книги «Значит, ураган. Егор Летов: опыт лирического исследования»

Один из самых известных музыкальных журналистов России Максим Семеляк должен был приступить к работе над книгой о «Гражданской обороне» вместе с Егором Летовым в 2008 году. Планам помешала смерть главного героя. За следующие 13 лет Летов стал фольклорным персонажем, разойдясь на цитаты, лозунги и мемы: на его наследие претендуют люди самых разных политических взглядов, его поклонникам нет числа, как и интерпретациям его песен.

«Значит, ураган» (Individuum, 2021) предлагает взгляд с близкой дистанции и ответы из первых рук; это книга о личных отношениях с ГО и ее вожаком, а заодно и об истории любви и ненависти постсоветского мира к неуклюжему человеку в очках, повлиявшему на тысячи судеб.

На презентации можно будет купить и подписать книгу у автора. Вход свободный по регистрации


Модератор: журналист Алмаз Загрутдинов

Рубрики
Выставка Место Смена

Выставка «Нормы инсоляции» Димы Ребуса

«Смена» совместно с Artwin Gallery представляют персональную выставку «Нормы Инсоляции» художника галереи Димы Ребуса, родом из Набережных Челнов.

«Нормы Инсоляции» – первая персональная выставка художника в родном регионе. На выставке будут представлены работы из нескольких серий, созданные художником на протяжении последних 7 лет. Этот проект представит как новые работы художника, так и ретроспективные серии, позволяющие проследить эволюцию смыслообразующих элементов создаваемой художником вселенной. 

Дима Ребус известен своими детализированными акварельными работами непривычно большого для этой техники формата. Ребус развивает в своем творчестве темы адаптивных норм и характерную эволюцию их параметров для современного общества. В сконструированном им мире алармистские настроения сменяются более философским отстраненным взглядом, принимающим факты изоляции, или исчезновения, как естественные этапы в цикле бытия. Тщательно сконструированные композиции отсылают к увлечениям художника культурой компьютерного гейминга и раннему опыту цифрового интерактива.

Фокус выставки в «Смене» направлен на серию «Инсоляция», повествующую о поиске выверенных «параметров» для жизни. Детализированные работы Ребуса, представленные на выставке, соединяют эстетику абстрактной, мультипликационной и реалистичной техники. Работы выполнены в одной из самых трудоемких, требующих особого мастерства исполнения техник акварели с применением химических растворов, разработанных художником. 

«Нормы Инсоляции» – многосоставной проект, рассказывающий об искусстве «по эту и по ту сторону окна», выходящий за стены арт институции. Помимо экспозиции внутри выставочного пространства планируется паблик арт проект — установка световых инсталляций на здании «Смены».

Рубрики
Место Смена События

Фестиваль «Новая смена» в парке Черное озеро

В рамках Дня молодежи, который Министерство молодежи РТ проведет в 6 локациях города, мы устроим в парке Черное озеро образовательный фестиваль «Новая смена». Главная тема фестиваля — взросление, а в центре внимания основные проблемы, связанные с этим процессом: ведь именно тогда формулируются самые сложные вопросы к себе и миру.

Фестиваль «Новая смена» состоит из нескольких основных частей. Первая — лекционная программа, где мы с учеными обсудим секс-просвет, буллинг и психологическое восприятие перемен. Вторая — книжный корнер, где мы представим специальную подборку «Вагон романтических книг». Третье — небольшой маркет с участием винтаж-стора «Фильтр» и концепт-стора «Платформа», а также шелкографической мастерской, где в режиме реального времени можно будет нанести специальный фестивальный принт на одежду.

Этим фестивалем «Смена» расширяет свои границы: как физические — «Новая смена» это открытый разговор, к которому может присоединиться любой горожанин, решивший прогуляться в этот день в парке; так и концептуальные — это событие для подростков, чьи интересы не покрывает повседневная программа «Смены» или проект «Смена.Дети».

Расписание:

12:00 — 20:00 

Работа книжной лавки, маркета и шелкографической мастерской

14:00 — 15:30 

Лекция «Кибербуллинг: мифы, реакции, последствия»

Что такое интернет-травля и почему ее так много обсуждают? На лекции поговорим о том, что такое кибербуллинг, какие виды киберагрессии наиболее распространены, как реагировать на такое поведение и что можно сделать, чтобы его стало меньше.

Спикер: Александра Бочавер — кандидат психологических наук, научный сотрудник Центра исследований современного детства Института образования НИУ ВШЭ, руководитель проекта «Страна троллей или нет» НП СРДП «Перекресток Плюс»  

15:30 — 17:00 

Лекция «Современный подросток: возрастание и взросление в эпоху перемен»

Каково живется подросткам в динамично и драматично меняющемся мире? Правила игры мутируют каждый день, границы нормы и морали смещаются, а вынужденная самоизоляция способствует развитию недоверия и нелюбви к окружающему миру. На лекции пойдет речь о психологии современных подростков: о том, что такое взросление в социальном и психологическом смыслах; о том, почему нужно вовремя отпустить детство и что из него нужно взять; и о многом другом.

Спикер: Олег Валуев — психолог-консультант, медиа-аналитик, младший научный сотрудник Школы Антропологии Будущего Института Общественных Наук РАНХиГС

17:00 — 18:30 

Лекция «Российский секспросвет: он как бы есть, но его как бы нет»

Что такое комплексное сексуальное образование и зачем оно нужно? Развращает ли оно детей и, напротив, делает ли их непорочными консервативное воспитание? Как отвечать на «стыдные вопросы» о сексуальной ориентации и гендерной идентичности? На лекции мы будем ужасаться, удивляться, смеяться, стыдиться и разгибать (скрепы).

Спикер: Амина Назаралиева, врач-психотерапевт, сексолог, ведущий специалист Mental Health Center

18:30 — 20:00 

«Молодость с точки зрения нейронауки: почему так трудно быть юными и как знания о мозге могут помочь»

Подростковый возраст имеет дурную репутация: импульсивность, эмоциональность и опасное бунтарство: но только ли? Ведь с точки зрения нейронауки, возраст с 10 до 25 — крайне интересный период в развитии мозга, полный потенциала. На лекции  разберемся, как работает, чувствует, учится и общается мозг во время взросления

Спикер: Настя Травкина — научная журналистка, авторка книги о мозге «Homo Mutabilis», ведущая тг-канала об осознанности «Настигло» и редакторка журнала «Нож»

Рубрики
Книги Рупор

Книга недели: «Небесная голубизна ангельских одежд»

19 июня в «Смену» (прямиков из Штатов!) приедет Елена Осокина — доктор исторических наук, профессор, лауреат Макариевской премии и премии «Просветитель». Осокина — большой специалист в экономической истории Советского Союза, в Казани она выступит с лекцией «Продать иконы! Советская индустриализация и создание мирового рынка русского религиозного искусства». Во многом эта лекция будет основана на материале, который Осокина собирала для своей книги о судьбах произведений дервнерусской живописи «Небесная голубизна ангельских одежд». Главным героем работы стала русская икона на рубеже 1920—1930‑х — центр притяжения действий власти, музейных работников, торговцев и покупателей.

Специально к лекции Осокиной мы публикуем в «Рупоре» отрывок из главы «Дебаты о роли иконы в художественной экспозиции»: о том, как определялось место религиозного искусства в коммунистическом обществе. Благодарим издательство «Новое литературное обозрение» за предоставленные материалы.


В крайне политизированной, идейно накаленной и опасной обстановке конца 1920-х — первой половины 1930-х годов признание иконы произведением искусства не могло не только восторжествовать на государственном уровне, но и прочно укрепиться в умах советской художественной интеллигенции. Об этом свидетельствуют дебаты о роли иконы в музее, которые развернулись по поводу «опытной комплексной марксистской экспозиции искусства», открытой в Третьяковской галерее.


Работа по перестройке галереи «на принципах единственного подлинного научного мировоззрения марксизма-ленинизма» началась в марте 1929 года, когда обновленное руководство галереи во главе с М. П. Кристи назначило комиссию по созданию опытной марксистской экспозиции под председательством А. А. Федорова-Давыдова. Первые результаты работы комиссии были представлены в декабре 1930 года открытием марксистской выставки искусства XVIII и первой половины XIX века, подготовленной Н. Н. Коваленской. На основе принципов этой опытной экспозиции затем была проведена реэкспозиция всей галереи.


Новая развеска материала следовала марксистской теории смены социальноэкономических формаций, в соответствии с чем экспозиция была разбита на три основных отдела: искусство феодализма, капитализма и переходного периода от капитализма к коммунизму. Эти основные отделы затем дробились на подотделы по этапам развития формаций. Так, в отделе феодализма, где экспонировались иконы, были подотделы искусства древнего феодализма (XI–XVI вв.) и искусства феодально-крепостнической эпохи (с XVII в. до отмены крепостного права). В соответствии с теорией Маркса о классовой борьбе как движущей силе исторического процесса внутри каждого этапа материал был представлен «по борющимся классовым стилям». По мнению авторов экспозиции, феодальнокрепостническая эпоха, например, породила художников крепостнической верхушки, художников обуржуазившегося среднего дворянства и художников буржуазии. Так марксистские новаторы пытались показать, что искусство классово.


Дабы посетители лучше поняли диалектику развития искусства и его классовую сущность, экспозиция была перегружена этикетажем — плакатами и стендами, больше похожими на стенгазеты-агитки. На дверях, ведущих в залы, висели стеклянные таблички с характеристикой соответствующей социально-экономической формации или ее этапов, в залах — таблички с характеристикой данного
классового художественного стиля, на стендах-вертушках размещался более детальный анализ этого стиля с цитатами, а для освещения эпох особого накала классовой борьбы в проходах и коридорах были вывешены стенды с цифрами и иллюстрациями. Тяжеловесный этикетаж порой заслонял саму живопись, бил в глаза. Как выразился один из современников, «висит стенгазета, окрашенная в красный цвет, и прямо прет на вас». Только «в запасе», где нет этикетажа, и отдохнул, сетовал Грабарь. Поскольку задача состояла в том, чтобы показать развитие искусства на фоне исторической эпохи, в залах были выставлены предметы быта того времени — мебель, часы, произведения декоративного искусства, что, по мнению авторов, придавало экспозиции комплексный характер.
В отличие от Эрмитажа, однако, Третьяковская галерея не обладала достаточным материалом для создания антуража эпох, поэтому, судя по сохранившимся фотографиям и отзывам современников, случайные разрозненные предметы в залах галереи выглядели убого. По словам Грабаря, из-за этой пресловутой комплексности создавалось впечатление в лучшем случае бытового музея,
а в худшем — антикварной лавки. Не лишне сказать, что в этикетаже властвовал разоблачающий классовый подход, в котором феодализм мог быть только крепостническим, капитализм — разбойничьим, а художники, большинство которых относилось отнюдь не к низшему сословию, — прихвостнями властей предержащих. Крайне идеологизированный классовый подход в марксистских экспозициях был чреват вопиющим противоречием: будучи художественной галереей, Третьяковка должна была показать лучшее, что создали художники той или иной эпохи, и вместе с тем классовая непримиримость обязывала клеймить этих художников как прислужников разбойников-крепостников, мракобесов-попов и загнивающего капитала, по словам Грабаря, низводя их до степени продажных рабов. Художник А. Г. Тышлер так выразил это противоречие:


Запомнил одну надпись в отделе икон: феодально-разбойничий. Я подумал, что, предположим, рабочая экскурсия прочтет эту этикетку, а перед вами стоит
икона. Получается абсолютный разрыв в образах и во всем впечатлении. Может быть можно подобрать иконы, где эта феодально-разбойничья эпоха была бы более выражена?


В архиве Наркомпроса сохранились стенограммы двух обсуждений марксистской комплексной экспозиции Третьяковской галереи, в том числе совещания художников у М. С. Эпштейна в Наркомпросе от 25 декабря 1931 года и дискуссии у наркома просвещения А. С. Бубнова, которая началась 27 января 1933 года, продолжалась 2 и 8 февраля и, возможно, длилась бы и того дольше, если бы нарком не попросил закончить дебаты. На совещаниях были представители Третьяковской галереи — А. А. Вольтер, который в то время исполнял обязанности директора, его заместитель М. П. Кристи, главные «виновники» события Федоров-Давыдов и Коваленская, а также большая группа художников и, разумеется, представители райкома партии и пролетариата — шефов Третьяковской галереи.


В марксистской комплексной экспозиции в Третьяковской галерее было два зала икон, поэтому участники совещаний не могли обойти вниманием религиозное искусство. Разгоревшиеся споры о роли иконы в советском художественном музее свидетельствуют о политико-идейном противодействии ее эстетическому признанию. Серьезность этого противодействия заключалась в том, что оно шло в русле общей политики советского государства. Показательно, что линия раскола в оценке значения иконы не прошла между художниками, с одной стороны, и представителями политической власти, с другой, а «взломала» среду самой интеллигенции. В конечном итоге дебаты о том, что есть икона, были и дебатами о том, что есть советский музей — хранилище произведений искусства или средство идейно-политического воспитания отсталых, «одурманенных религиозным опиумом масс».

Сторонники эстетического признания иконы критиковали новую экспозицию за потерю художественности в результате выпячивания второстепенных произведений искусства в угоду политическим установкам, а также в результате переизбытка уродливого этикетажа и убогости сопровождавшего картины бытового антуража. Художник Тихомиров, в частности, сказал: «Я полагаю, что не найдется никого из художников, кто бы не приветствовал то, что Третьяковская галерея выставила первоклассные памятники иконописи (он ошибался, такие художники нашлись. — Е. О.)». Однако он считал, что в экспозиции было слишком много второстепенных икон, удобных для иллюстрации априорных схем. По его мнению, не хватало многих известных памятников, например новгородских икон из собрания А. В. Морозова.

Экспозицию с тех же эстетических позиций критиковал художник Лезвиев. Он считал, что раздел икон имел «громадное значение для специалистов» и для выучки молодых художников новых направлений, в частности монументалистов, и поэтому должен быть значительно пополнен и показан «как-то по-особому…». «Это не Машков, все-таки», — резюмировал Лезвиев. Развивая мысль о том, что «есть худшие и лучшие художники», Лезвиев заявил, что «мы будем уважать товарища Машкова (а вместе с ним, видимо, и все современное искусство. — Е. О.), но все-таки еще больше будем уважать значительно большую культуру и ценнейшее наследие (древнерусское искусство. — Е. О.)». Следует заметить, что после этих слов с мест послышалось требование лишить Лезвиева слова. Считая, что иконы следует показать «во всей их насыщенности», Лезвиев критиковал марксистскую экспозицию Третьяковской галереи за фон стен — «тяжелый и убийственный» для икон, так что в результате у «Троицы» Андрея Рублева «синие пятна» — «как дорогими каменьями брошен кобальт» — разбавляются и икона «теряет свою остроту».

О потере художественности в погоне за марксизмом говорил и А. М. Эфрос:


Зал иконописи. «Троица» Рублева отбрасывается. Триптих с чищенной серединой — в центре. «Донская» —замечательная, гениальная вещь, но вы ее сразу не увидите. Это — неумение, это — отсутствие художественного такта в том, чтобы выявить лучшие вещи и дать их на лучших местах. Второстепенное — на первый план, а первостепенное меркнет. Это получился не художественный музей.

С ним согласился и художник Платов. Приветствуя включение икон в экспозицию, он, однако, считал, что из-за неподходящего цвета стен пропали не только отдельные произведения, но целиком все иконы. «Цвета икон совершенно не видно, — говорил Платов. — Получается так, как будто мы рассматриваем инородцев, скажем, китайцев — все они для нас на одно лицо». Платов критиковал неравномерность развески, при которой создавались самостоятельные «бьющие в глаза» декоративные пятна, так что внимание концентрировалось не на произведении, а на этих пятнах. Кроме того, иконы были повешены симметрично до самого пола без учета характера икон, а ведь «каждая икона, — увещевал Платов, — висела на определенном месте и писалась для него».


Выступления поборников главенства эстетического значения иконы в художественной экспозиции встретили отпор тех, кто считал показ икон в музее опасным и вредным в условиях борьбы с господствующим в умах большинства населения религиозным мировоззрением. Вот, например, слова художника Кацмана:


Относительно икон у нас был спор и вот какие у меня соображения. Мне, как художнику-профессионалу, бросилось в глаза следующее: когда мы с т. Эпштейном вошли в раздел икон, то я у всех заметил легкую эмоциональную повышенность. Что это такое и почему? Почему у большинства товарищей было слегка повышенное состояние? Потому что мы смотрели шедевры искусства. Что будет происходить в Третьяковке, когда эти шедевры, идеологически нам вредные, но сделанные с громадным талантом и разъясняемые политически безграмотными экскурсоводами, будут воздействовать отрицательно на рядового зрителя… Вот почему я и сказал, что с отделом икон надо действовать осторожно и умно, чтобы иконный отдел был не местом религиозного настроения, а местом антирелигиозной пропаганды«.

В словах Кацмана — суть проблемы. Он признает иконы произведением искусства, но именно в этом, по его мнению, и кроется опасность. Идейно вредное для советского государства религиозное содержание иконы, помноженное на силу таланта иконописца, будет питать религиозные настроения и без того политически неграмотной массы рядового зрителя, к тому же иконы в музее будут толковать «старорежимные» экскурсоводы. Именно сила религиозного воздействия иконы, по мнению Кацмана и его сторонников, не позволяла экспонировать ее как произведение искусства, а требовала превратить ее в средство антирелигиозной пропаганды. Идейно-политическое воспитание, по Кацману, было важнее художественного.

Рубрики
Смена

Лекция Елены Осокиной «Продать иконы! Советская индустриализация и создание мирового рынка русского религиозного искусства»

Один из парадоксов советской истории состоит в том, что создатели «нерыночной» плановой экономики стали основателями мирового рынка русских икон. На рубеже 1920—1930-х годов их усилиями был собран колоссальный экспортный иконный фонд, проведена грандиозная рекламная кампания — первая советская зарубежная выставка (1929—1932), установлены связи с мировыми антикварами и проведены первые продажи коллекций за рубеж. Историк Елена Осокина расскажет о том, кто и как отбирал иконы на экспорт; сколько икон отдали на продажу российские музеи — Третьяковка, Исторический, Русский и др.; были ли проданные иконы фальшивками; существовал ли «сталинский ГУЛАГ иконописцев»; а также о судьбе, которая ждала русские иконы после продажи.

Елена Осокина, доктор исторических наук, профессор, лауреат Макариевской премии и премии «Просветитель», автор книг «За фасадом «сталинского изобилия»», «Алмихия советской индустриализации» и «Небесная голубизна ангельских одежд».

Купить билет

Рубрики
Смена

Книга недели: «Это я – Эдичка»

Одно из важнейших событий последних недель в российском книжном мире — переиздание культового дебютного романа Эдуарда Лимонова «Это я – Эдичка». Книга не переиздавалась более 20 лет, а сейчас, уже после смерти автора, вышла в издательстве «Альпина нон-фикшн». К этому тексту можно возвращаться снова и снова, поэтому к новому изданию мы публикуем в «Рупоре Смены» отрывок из главы «Мой друг — Нью-Йорк». Книгу уже можно купить в нашем книжном магазине.


Я — человек улицы. На моем счету очень мало людей-друзей и много друзей-улиц. Они, улицы, видят меня во всякое время дня и ночи, часто я сижу на них, прижимаюсь к их тротуарам своей задницей, отбрасываю тень на их стены, облокачиваюсь, опираюсь на их фонари. Я думаю, они любят меня, потому что я люблю их и обращаю на них внимание как ни один человек в Нью-Йорке. По сути дела, Манхэттен должен был поставить мне памятник или памятную доску со следующими словами: «Эдуарду Лимонову, первому пешеходу Нью-Йорка, от любящего его Манхэттена!»

Однажды я прошел пешком за день более 300 улиц. Почему? Я гулял. Я вообще почти исключительно хожу пешком. Из моих 278 долларов в месяц мне жаль тратить 50 центов на поездку куда-либо, тем более что твердо установленной цели у моих прогулок нет или цель бывает приблизительная. Например, купить себе тетрадь определенного формата. В «Вулворте» ее нет, и в другом «Вулворте» нет, и в «Александере» нет, и я иду на Канал-стрит, чтобы где-нибудь в ее развалах выкопать себе такую тетрадь. Все другие форматы меня раздражают.

Я очень люблю бродить. Действительно, без преувеличения, я, наверное, хожу больше всех в Нью-Йорке. Ну разве что какой-нибудь бродяга ходит больше меня, и то я не думаю. Сколько я их изучил, все они малоподвижны, больше лежат или вяло копошатся в своих тряпках.

Очень много ходил я в марте и в апреле — в мои самые страшные месяцы. По утрам у меня заклинивало мышцы на ногах — всякий шаг причинял мне адскую боль, требовалось пройти в этой боли с полчаса, прежде чем она сама исчезала, от ходьбы же. Конечно, боль была бы меньше, носи я туфли на более коротком каблуке, но я никогда бы не согласился сделать себе эту уступку — я носил и ношу туфли только на высоком каблуке, и в гроб, если таковой будет, прошу положить меня в каких-нибудь невероятных туфлях и обязательно на высоком каблуке.

Я посещал отдельные районы Нью-Йорка в ожидании каких-то встреч. Порой я ясно ощущал это и специально шел, чтоб поймать случайность, удостоиться встречи, а в большинстве случаев я шел как будто просто так, по желанию своей души прогуляться, а на деле все с той же целью — сподобиться встречи. В далеком, теперь уже незапамятном моем детстве я так же бродил по главной улице моего родного провинциального города и ждал, что кто-то встретится мне и возьмет, и приведет в другую жизнь. Кого я надеялся встретить? Мужчину? Женщину? Друга или любовь? О, я это себе представлял очень неконкретно, но ждал, трепетно ждал. Сколько было пустых вечеров, грустных и одиноких возвращений, страшных размышлений перед сном, пока я не встретил Анну и из простого парня с ее помощью создал поэта.

Так же я хожу и сейчас — у меня опять ничего нет, свою поэтическую судьбу я устроил, будет она продолжаться или нет — уже не так важно, она сделана, она существует, в России из моей жизни уже сотворили легенду, и теперь я свободный, пустой и страшный хожу во Великому городу, забавляя, спасая и развлекая себя его улицами, и ищу встречи, через которую начнется моя новая судьба.

От Кьеркегора, человека, жившего в 19-м веке, я узнал когда-то, что только отчаявшийся человек может оценить по-настоящему жизнь. Несчастнейший — он же и счастливейший. О, я оценил, еще как оценил, я вою и плачу над жизнью, и не боюсь ее. На каждой маленькой улице я внимательно приглядываюсь к людям — не этот ли, не эта, не эти ли? Глупо надеяться, но я надеюсь, снова и снова выхожу я на улицы моего, конечно, моего, раз тут происходит моя жизнь, Великого необозримого города и ищу, слежу, вглядываюсь… и возвращаюсь в отель и часто плачу, падая лицом в кровать, и только злость дает мне силы встать всякий день в восемь часов утра, сцепить зубы, читать американские газеты. Ругаясь и проклиная все на свете, я живу, и пусть меня предала любовь, о, я никогда не перестану искать любви, но теперь это уже скорее не любовь к одному человеку, который опять предаст меня, нет, я не хочу, не хочу вновь предательств, это другая любовь.

Чего ищу я? То ли братства суровых мужчин- революционеров и террористов, на любви и преданности к которым, наконец, смогла бы отдохнуть моя душа, то ли я ищу религиозную секту, проповедующую любовь, любовь людей друг к другу, во что бы то ни стало — любовь.

Милый мой, где ты найдешь ее, такую любовь?

Милый мой, где ты найдешь ее, эту секту, где тебя изласкают, положат голову на колени — спи, милый, усталый, спи. Нет в мире такой секты. Когда-то она была на Елениных коленях. Где теперь такая секта? Почему не обступят меня ее ласковые обитатели? Мими-балерина шутливо станет на голову, Паскалино взъерошит мои волосы, а Джордж поцелует мое колено. «Ты пришел к нам, ты устал, вот вино и хлеб — и мы умоем ноги твои — усталый и бедный, и будь с нами сколько захочешь, и мы не уйдем от тебя на службу завтра, как папа и мама, как жена и как дети — в школу. Мы будем с тобой долгое счастливое время, и может быть, потом, это случается редко, ты уйдешь, когда захочешь, и мелькнут наши старые здания в твоем глазу…»

Братство и любовь людей — вот о чем я мечтал, вот что хотел встретить.

Нелегко отыскать все это — и хожу я уже полгода, а сколько буду ходить еще… Бог знает, сколько…