Эта книга — первое полномасштабное жизнеописание Ле Корбюзье, одного из самых влиятельных, почитаемых и критикуемых архитекторов ХХ века. Он был лидером модернистского движения, которое стремилось создать лучшие условия жизни и лучшее общество при помощи жилищных концепций. Он предсказал город будущего, где в окружении парков будут стоять большие белые многоквартирные дома.
Мы увидим, как Ле Корбюзье, которого правительства интересовали исключительно с точки зрения получения архитектурных заказов, увлекся Советским Союзом и превозносил достоинства коммунизма. Ле Корбюзье увлекся идеями Муссолини; два года работал при правительстве Виши, надеясь возглавить строительство и урбанизацию всей Франции, затем отказался от обреченного режима и стал работать на Шарля де Голля и его временное правительство.
Вебер блестяще раскрывает личность этого целеустремленного, трудного для понимания гения, описывает его выдающиеся достижения и дух той эпохи, в которую он жил.
С разрешения издательства «Дело» мы публикуем ознакомительный фрагмент книги:
В то же самое время, когда Ле Корбюзье надеялся на успех в Москве, Эль Лисицкий написал о нем язвительную статью. Речь шла якобы о последней версии проекта Центросоюза, но очерк Лисицкого был нападением с переходом на личности: «Богемность, изолированность и извращенный снобизм сегодняшних художников достигли своего апогея во Франции. Учитывая, что Ле Корбюзье художник, он служит тому примером. Как все западные художники, он вынужден быть совершенным индивидуалистом и не признавать ничего вне себя, поскольку в ином случае кто-то может засомневаться в его оригинальности, а оригинальность дает представление о „новом»»1.
Лисицкий, посетивший виллу в Гарше в предыдущем году с Питом Мондрианом и Софи Кюпперс, цитировал слова члена семьи Стайн о том, что виллу гораздо интереснее посетить, чем жить в ней. Он нападал на Ле Корбюзье как на модного персонажа и воплощение западного упадка: «Так заказывается артисту (не конструктору, строителю, инженеру) Корбюзье дом, дом, который строится заранее как сенсация, как трюк, и когда он готов, он воспроизводится в дамских журналах рядом с новейшей сенсацией туалета (см. Vogue, август 1928)». Лисицкий заявил, что стандартный дом в Пессаке заказан капиталистом и не как «здание, в котором можно жить, а скорее как витрина… Он проектировал дома, которые сбивают с толку и в которых сам он никогда не стал бы жить. Причиной тому антисоциальная натура архитектора, большая дистанция, отделяющая его от чаяний больших масс людей. Он не близок ни пролетариату, ни промышленной столице»2. Лисицкий умышленно пренебрегал лежащей в основе восприимчивостью Ле Корбюзье. То, что Шарль-Эдуар Жаннере наблюдал в отдаленных балканских селах в свои двадцать три года – радость и удовольствие жильцов, – помогло ему обрести надежду применить честную эстетику крестьянских изб к современным технологиям.
Лисицкий относился к архитектору так, будто он просто мошенник: «В работе Ле Корбюзье взгляд художника присутствует во всем – не только в применении цвета, с которым он обращается как живописец, но и на уровне архитектурного проектирования: он не материализует свой проект, а просто раскрашивает его. Его система предполагает сооружение рамы, и этот факт объясняет, почему на фотографиях его здания создают впечатление единства, даже когда они перевернуты»3.
Лисицкий, одаренный фотограф, снял с закрытыми глазами деталь лестницы одного из домов Ле Корбюзье в Вайсенхофе. Изображение читается как абстрактная композиция, и на нее можно смотреть с любой стороны, при этом смысла не прибавляется и не убавляется. Кроме такого свидетельства роковой ошибки он также назвал градостроительный идеал Ле Корбюзье «город нигде… город на бумаге, чуждый живой природе»4.
Эль Лисицкий был не единственным его противником в этот решающий момент. Карел Тейге, чешский интеллектуал, большой сторонник Ле Корбюзье, который написал рецензию на книгу «К новой архитектуре» в 1923 году, теперь ввязался в спор, обвинив Ле Корбюзье в том, что тот так обращается с архитектурой, как если бы проектировал исключительно из визуальных причин, и назвав его последний проект, основанный на золотом сечении, «решением не для реализации и строительства, а для композиции»5. Московский архитектор Моисей Гинзбург назвал архитектуру Ле Корбюзье «плохо определенной и чисто эстетической по сути»6.
Тем не менее Ле Корбюзье встречал больше доброжелательности, чем нападок в Советском Союзе: «Я думал, что встречу своих обычных противников в Москве… И все же в Москве я нашел не духовных противников, а горячих приверженцев того, что я считаю основополагающим в любой человеческой работе: высокие намерения, которые поднимают эти работы выше их утилитарной функции и которые наделяют их лиризмом, приносящим нам радость… Думаю, всех этих русских интересует поэтическая идея»7. Он надеялся, что страна Пушкина, Чайковского и конструктивизма могла стать тем местом, где можно было воплотить в жизнь его поэтическое видение.
