Заметки о прогулках по букинистическим магазинам, рассуждения о ценности старых домашних библиотек, анализ классической русской литературы и деконструкция того, что представляет из себя современная — главные темы, которые Алексей Игоревич рассматривает в своей работе «Мертвый Белинский. Живой Мерзляков».
С разрешения издателей публикуем небольшой отрывок, посвященный изданиям, на которых остался след читательской руки.
Жизнь прожить — не поле перейти
Разумеется, владельческие записи дают много меньше информации о хозяине, нежели записи на полях. Мы воспитаны в том представлении, что писать на книгах неприлично, даже и карандашом; но это относительно позднее представление. Ценность экземпляра с маргиналиями — так называются следы, оставленные читателем на полях книги, — выше, нежели цена «чистого» экземпляра. Однако, даже и осознавая это, мы вряд ли быстро вернемся к прежним привычкам, не говоря уже о тех вопросах, которые ставит перед нами информационная революция. Сделаем небольшое автобиографическое признание: когда нам случается купить старую книгу, которую мы хотим прочесть, мы со вздохом ставим ее на полку и ищем ее в pdf там, где они лежат, — на «Галлике», в подборках гугла или где получится.
Вернемся к нашим библиотекам. Тот момент, когда к индивидуальным книжным собраниям как таковым стали относиться с интересом, можно довольно точно датировать (по крайней мере для библиотеки Московского университета). В 1844 г. Екатерина Федоровна Муравьева, вдова наставника Александра I и первого попечителя Московского учебного округа и Императорского Московского университета Михаила Никитича Муравьева, передала в дар университету библиотеку покойных мужа и сына, Никиты Михайловича Муравьева; это собрание получило обычные университетские шифры, и часть дублетных экземпляров покинула университет; автору этих строк приходилось при просмотре библиотечных фондов обнаруживать книги из нее; в 1855 г. была приобретена библиотека генерала Алексея Петровича Ермолова, и она уже изначально хранилась как единый комплекс, сохранив шифры и расстановку владельца. Библиотека Московского университета в этом смысле является передовой — частным библиотекам там довольно рано стали уделять пристальное внимание. Но не обязательно собирать библиотеку вместе физически, можно реконструировать ее виртуально — создать отдельный каталог, оставив книги на прежних местах.
Завершая очерк, вернемся к начальной точке. Распорядок действий расписан и конец пути неотвратим не только для человека. Чем больше знания и любви вкладывает человек в свое книжное собрание, тем меньше вероятность, что его интересы разделит наследник, в руки которому попадет актив с сомнительной ликвидностью. Можно с уверенностью утверждать, что любая коллекция рано или поздно доживет до равнодушного, жадного или некомпетентного наследника — или до того, кто будет сочетать все эти качества, возможно, прибавив к ним ряд других, столь же ценных. У библиотеки-коллекции (той, где человек для библиотеки) судьба будет несколько лучше, чем у библиотеки для чтения (или, если угодно, у такой, где книги для человека). Последняя (особенно если места в жилище мало) почти неизбежно окажется на помойке, а старинные книги имеют шанс хотя бы поодиночке обрести новых хозяев, заинтересованных в них. И потому, возможно (со всеми оговорками, ибо варварства много везде), не худшая судьба для частной библиотеки — остаться как единый комплекс в составе какого-нибудь государственного хранилища.
Журнал «Рупор Смены» является победителем конкурса «Общее дело» благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина.