fbpx

Смена

Рубрики
Книги Рупор Смена

Книга недели: «История диджеев. Полная версия»

Современный горожанин сталкивается с диджеингом слишком часто, чтобы не знать об этом ремесле всё! Коллеги из «Белого Яблока» позаботились о нашей компетенции и переиздали «Историю диджеев»!

Большая хроника от первого сведения двух пластинок до того момента, когда клубная индустрия перестала быть возможной без её центральной фигуры — диск-жокея. Интервью с культовыми диджеями, архивные фото, авторские статьи о шоу-бизнесе, музыке и всём, что касается дела.


БЛИСТАТЕЛЬНО

«Если в следующие десять лет нам не удастся вернуть Европе душу, духовное начало и смысл, то игра будет проиграна»

— Жак Делор, 1993

«Yes a bang, a boom-a-boomerang Dum-be-dum-dum be-dum-be-dum-dum Oh bang, a boom-a-boomerang»

— ABBA

«И кому мне звонить, когда я захочу поговорить с Европой?», — задавался вопросом раздражённый Генри Киссинджер, рассердившись на то, что Старый Свет по-прежнему отказывался говорить одним голосом. Вне зависимости от того, как вы относитесь к Маастрихтскому договору, когда дело касается диджейской культуры, великолепие Европы проявляется в отсутствии однородности, целых зонах причудливого музыкального изоляционизма. Танцевальные сцены многих стран уходят корнями в американский соул, фанк и диско; когда же поток американской музыки стал пересыхать, диджеи продемонстрировали невероятную изобретательность в поиске альтернативных источников. Они были вынуждены использовать любые ресурсы, находившиеся вблизи с родным домом, а их музыка эволюционировала в новые любопытные разновидности танцевальных направлений. Когда локальные движения избавились от доминирования англоязычной музыки, это придало им уверенность.

И пусть эти сцены демонстрировали диджейский масштаб креативности, некоторые из них стали любопытными аномалиями, а другие оказались невероятно влиятельными. На протяжении многих лет Великобритания практически не замечала музыку своих соседей, но когда солнечная эклектика Ибицы помогла смыть рэйр-грув и возвестить об эйсид-хаус-революции, британские диджеи наконец-то нашли время для пластинок, которые не были записаны чернокожими американцами. И позднее, когда стало ясно, что самые основы техно- и хаус-музыки были заложены пластинками, записанными в континентальной Европе, кичливые британские меломаны принялись заново оценивать итальянскую, немецкую, испанскую, голландскую и даже бельгийскую клубную историю, переслушивать музыку, которая была в ходу на этих сценах, создавалась для них. Всё это они делали с целью найти неизвестные бриллианты. Вдохновившись этой исторической ревизией, нивелировав важность лирики, хаус и техно и дальше продолжили разрушать превосходство поп-культуры англоязычного мира.

Балеарский дух — это готовность попробовать всё что угодно, только бы услужить танцполу. Забудьте о музыкальном снобизме, авторитетность артиста совершенно не важна. Забудьте о дроблении на различные жанры, об одержимости новизной, порой даже можно не принимать в расчёт правильную скорость пластинки. В этой области не нужно придерживаться общепринятых в диджействе правил. Всё что имеет значение — это красота и сила конкретной песни, а также контекст, в который ты её помещаешь. Жанр, получивший своё название в честь средиземноморского архипелага, включающего в себя и Ибицу, под который первоначально подразумевалась музыка ибицевского диджея Альфредо, «балеарик» представляет собой музыкальную открытость, полнейшую творческую свободу. Отчасти эта музыка возникла из необходимости — потребности растянуть ограниченное количество пластинок и заполнить долгие летние ночи — но и она же преподала важный урок диджеям, относившимся к музыке со слишком большим почтением.

Балеарик — это звучащая на неправильной скорости «Flesh» от A Split Second, которая таким образом превратилась из готического индастриала в глубокий прото-хаус; это гитарная каша The Woodentops, возбуждающая гламурных красоток на танцполе под открытым небом в Amnesia; это триповые пластинки Клауса Шульце, оказывающие ошеломительное воздействие на обдолбанную героином молодёжь на берегу великолепного итальянского озера. Балеарик вызывает ассоциации с отпускной беззаботностью, которую получаешь от тёплого песка под ногами и сверкающих волн. Важно отметить, что балеарик — это скорее про музыку, чем про определённый стиль или локацию. Или, как язвительно заметил журналист Фрэнк Тоуп, «это поп-музыка, которая классно звучит под таблетками».

АЛЬФРЕДО В AMNESIA

Альфредо Фиорито — легенда, причём не только на Ибице, но во всём клубном мире. Эйсид-хаус-революция, породившая современную танцевальную культуру, родилась из той музыки, которую он ставил на вечеринке и атмосферы, созданной им на танцполе. Его достижением стал бешеный микс звуков, смешение чикагского хауса с ярко выраженной европейской поп-чувственностью. Британская пресса быстро назвала это «балеарским ритмом». Вместе с легковозбудимыми эффектами экстази звучание оказалось неудержимым.

Движимый своей искренней любовью к песням, Альфредо с лёгкостью отбирал треки, которые по отдельности были абсолютно непримечательными, но когда они становились частью чего-то большего, то начинали звучать захватывающе. С его проникновенной латинской чувственностью он мог найти частицы пламенной католической страсти даже в англоязычной поп-музыке. На вертушках Альфредо песня «The Blood» группы Cure, фаворит Amnesia, звучала потрясающе по-средиземноморски, невзирая на строгий эстуарный английский Роберта Смита.

Другим важным фактором была доступность музыки. С затяжными сетами и несколькими источниками получения пластинок, ибицевский диск-жокей должен был выжимать по-максимуму из каждого подходящего трека из своей коллекции. Это означало, что было необходимо отыскивать редкие бриллианты на мейнстримовых альбомах, обращать внимание на необычных артистов в поиске шедевров и переиначивать треки, которые никогда и не предназначались для танцпола. Кроме того, диджеи развили у себя очень чувственное планирование, что позволяло им заново увязывать с контекстом пластинки, чтобы показать какие-то стороны, которые до этого были скрыты.

Хосе Падилья, знаменитый ибицевский чиллаут-диджей, согласен с тем, что звучание Ибицы сильно завязано на оппортунизме, как и «волшебная пыль» Танит: «Выбора особо не было. И не потому что на Ибице нам нравилось так играть. Нам нужно было играть Talk Talk, нам нужно было играть бельгийский нью-бит, рок-музыку, регги просто потому, что нам нужно было чем-то заполнять такое большое количество часов».

Альфредо на Ибицу приехал в 1976 году, убежав от военной диктатуры, установившейся в его родной Аргентине. Пластинки крутить он начал в 1982 году в баре своего друга, сводя между собой любимую на острове музыку вроде Pink Floyd с джаз-фьюженом в духе Чика Кориа. С первого же сэта он поставил перед собой цель выступить в Amnesia, который тогда был бедным заведением на фоне куда более привлекательных Ku и Pacha.

Наконец в 1984 году он стал резидентом Amnesia. Но сезон оказался злополучным. По словам Альфредо, на протяжении тех долгих четырёх месяцев во всём клубе за раз находилось не более трёх человек, и эти немногочисленные храбрецы обычно оказывались его друзьями. Всё изменилось поздним августовским вечером, практически уже под закрытие клуба. «Мои коллеги попросили, чтобы я поиграл для них, пока мы ждали своей зарплаты». Узнав, что Amnesia работает дольше обычного, туда заглянули люди из Ku. «Человек пятьдесят – шестьдесят. На следующий день уже было триста. Ещё через день — пятьсот, а через четыре дня в клубе была тысяча человек. Вот как было». Amnesia поняла намёк и стала первым большим афтепати-клубом Ибицы, открываясь в три ночи и работая до обеда.

Альфредо принадлежит к тому типу ибицевских диджеев, которые застали эпоху хиппи. В качестве основного влияния он приводит Жан-Клода Мари, диджея из Брюсселя, который играл в Glory’s и Ku. «Это был очень простой парень. Музыку он любил искренне и от всей души, притом что вкус у него был отменный. Он мог пускать в дело самую разную музыку, даже такую, какую считали странной, вроде Cargo и Indochine или же Kid Creole». Позднее, как вспоминает Тревор Фанг, эстафетную палочку перехватил DJ Carlos в Es Paradis. «Изумительный диск-жокей. Как правило, он играл всякое инди. Я обычно думал: „Откуда он всё это берёт?“ А когда удалось взглянуть на ярлыки пластинок, то оказалось, что это всё была английская музыка откуда-то из Лидса или подобных мест. Он был первым диск-жокеем, который реально изменил моё мнение о том, как можно играть музыку».

На протяжении первых нескольких сезонов музыка Альфредо следовала по стопам своих островных предков, в ней смешивались поп, рок и танцевальные треки. Он ставил итальянские и испанские песни от музыкантов, вроде Лучио Баттисти и Radio Futura, и активно напирал на пластинки в стиле фламенко. На острове находился небольшой магазинчик, торговавший импортными пластинками, Flip Music, но неуёмность Альфредо вечно тянула его в поездки за пластинками по всей Испании, а также в Германию, где жил его сын, и в два главных музыкальных магазина Испании Disco Piu и Disco Inn.

В 1985 году, оказавшись в Мадриде, у одного американского продавца он купил свою первую хаус-пластинку: «Donnie» от It с лейбла D. J. International. «От этой пластинки я поехал головой, — восклицает он. — Фантастическая музыка!» Поскольку в Испании приземлялось всё больше этих виниловых космических кораблей, он всё чаще включал их в свои плейлисты наряду с нетривиальной музыкой, например, живой версией «Why Why Why» от Woodentops (которую нашёл в Италии) и Thrashing Doves «Jesus On The Payroll» (которую купил в магазине в Валенсии) — обе эти пластинки впоследствии стали считаться классикой балеарика.

Тревор Фанг уверяет, что Альфредо часто повторялся, но он смешивал музыку настолько очаровательно, что попросту нельзя было остаться равнодушным. «Музыка из Amnesia засела у меня в голове. То есть я наизусть выучил сеты Альфредо от начала и до конца. Я знал, какую песню он поставит следующей. Но вместе с тем это действовало. Даже несмотря на то, что ты знал, что именно он поставит, это было блестяще».

К тому моменту как в 1987 году начался новый курортный сезон, экстази уже присутствовало на танцполах Ибицы. Добавьте к этому альфредовские балеарские ритмы тёплыми звёздными ночами, и можно понять, что это было нереальное ощущение. Совершенно неудивительно, что когда Фанг поделился своими переживаниями со своими тремя друзьями — лондонскими диджеями Полом Окенфольдом, Дэнни Рэмплингом и Джонни Уолкером — то по возвращении на родину они принялись активно воссоздавать атмосферу беззаботных вечеринок. Их тусовки в Amnesia стали ещё одним мифом о зарождении эйсид-хауса. «Мы торчали там каждую ночь на протяжении недели, — смеётся Уолкер. — Мы просто никак не могли насытиться».


Проект реализуется победителем конкурса по приглашению благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина.