Виталий Куренной: «Туристический взгляд — это массовая форма эстетической возможности придать миру хоть какую-то целостность»
«Стенограмма» — новый раздел в журнале «Рупор Смены». Теперь мы будем публиковать расшифровки избранных лекций, которые проходили в стенах «Смены».
Открываем рубрику лекцией философа и культуролога Виталия Куренного «Туристический взгляд», посвященной философии ландшафта, особенностям двух форм туризма, а также аспектам связи визуальной культуры и путешествий.
Лекция проходила в рамках параллельной программы к выставке «Артикул и Бахила» российских художниц Ирины Кориной и Светланы Шуваевой, которая стала итогом их художественной резиденции в Казани.
«Туристический взгляд» — это концепция британского социолога Джона Урри. Согласно ему, туристическая мобильность в целом детерминирована именно туристическим взглядом, потому что основная мотивация, лежащая за нашим стремлением путешествовать, детерминирована визуально. Это стремление увидеть определенный вид и, с другой стороны, стремление вписать себя в этот вид.
Если говорить о фундаментальных мотивациях, турист — это человек, который хочет изъять себя из рутины и поместить себя в некоторое другое нетривиальное пространство. И в этом смысле его взгляд детерминирован, организован совсем иначе, нежели чем взгляд человека в привычной жизни. При этом туристический взгляд не является спонтанным, он заранее структурирован. Причем до недавнего времени он структурирован был скорее профессионалами — фотографами, кинематографистами, рекламщиками и другими. Сегодня ситуация меняется в связи с социальными сетями. Соответственно, туристический взгляд имеет довольно сложно организованную структуру. Для понимания данной структуры нужно развернуть очень фундаментальную историю живописи и прежде всего ландшафтной живописи.
Туристический взгляд, как и весь туризм, имеет две основные линии. Они между собой отчасти конкурируют, отчасти взаимодополняют, то есть являются комплементарными.
Доминирующей формой туризма все-таки остается массовый туризм. Он организован по формуле макдональдизации — предсказуемые вещи в предсказуемом порядке или туризм по формуле «Три звезды, все включено»: пляж, лежак, бассейн и детский аниматор. Согласно Ритцеру, массовый туризм представляет собой рационализированный, стандартизированный продукт. В этом смысле тот самый туристический взгляд, который связан с этой формой туризма, тоже тривиален. Но все-таки сегодня это самый массовый тип стратегии, как самый большой ресторан в мире — McDonald’s.
Чрезвычайно любопытно, что в нашей стране как раз острый дефицит такого рода туристических продуктов. Государство только последние годы делает робкие шаги к некоторой стандартизации. Например, перед Чемпионатом мира обязательна была сертификация на звездность гостиниц. Туризм не может себя воплотить в такого рода массовую и понятную форму. Люди не понимают, чего ожидать и не понимают, что им предлагается. Это большая проблема.
Вторая форма туризма — это туризм романтический. Романтический туризм хочет избежать стандартизации, он стремится к уникальности. И это вполне нормальная форма современного потребления, потребительской самореализации. И, повторюсь, обе туристические формы являются не взаимоисключающими, а взаимодополняющими. Чтобы возникла потребность в романтическом туризме, в современном мире все-таки требуется пережить определенный опыт стандартизации. Стремление к уникальности возникает там, где накопилась некоторая усталость от стандартного продукта. Грубо говоря, чтобы появился в городе ресторан национальной кухни, региональной кухни, локальной кухни, туда сначала должен прийти McDonald’s. Иначе не возникнет спроса на такого рода локальность. То, что я имею в виду, в полной мере соответствует и образности. То есть динамику туристической образности можно понимать таким образом: чтобы возник спрос на нечто уникальное, люди должны накопить усталость от стандартного. Довольно легко проследить этот генезис.
Сначала мы приезжаем в новые города и снимаем самые заметные памятники архитектуры. Если это европейский город, то это храм, ратуша, центральная площадь, здание музея. И лишь со временем, когда вы понимаете, что это совершенно стандартизированная форма взгляда, вы начинаете разнообразить.
Что является отличительной особенностью этого взгляда? То, что это не взгляд человека, который живет на этой земле, под этим небом. Мир науки вообще устроен не так, как наш с вами взгляд. Это коперниканский взгляд. В этом мире мы с вами живем на планете и кружимся вокруг солнца. Кто-нибудь когда-нибудь видел так мир из нас? Конечно, нет. Мы живём с вами совершенно в другой космологии, мы живем в птолемеевском мире — в мире, где солнце встает на востоке и заходит на западе. В этом смысле возникает гигантский разрыв между тем, как структура современного знания является дочерним отпрыском прежней философии, прежней целостной теории, сегодня предлагает нам взгляд на мир, который не позволяет нам увидеть мир в целом, или по крайней мере увидеть так, чтобы этот мир выглядел соразмерным нашему повседневному человеческому существованию. Появление взгляда на ландшафт и является тем способом, посредством которого мы компенсируем этот совершенно нечеловеческий взгляд на мир, предлагаемый современной теорией. Наш опыт постижения целостности мира перестал быть теоретическим, он стал сугубо эстетическим. Рождение ландшафта и взгляда на него является формой рождения совершенно нового мироотношения. Целостный взгляд на мир мы получаем сегодня не благодаря теории и современной научной философии, а благодаря эстетическому опыту.
Важнейшей фигурой, определившей окончательную форму этого поворота, стал Иммануил Кант, который в «Критике способности суждения» окончательно закрепляет эту форму созерцания ландшафта. Для Канта мы постигаем великую целостность мира — возвышенное, когда созерцаем великие явления природы. Глядя на природное, мы впервые постигаем подлинную целостность, истинную природу самих себя и мира. Лучше всего это поэтически выражено у А.С. Пушкина в знаменитом гимне чуме, в «Пире во время чумы», когда он перечисляет разного рода природные явления: аравийский ураган, бурю в океане и так далее. Поэт завершает словами: «Все, все, что гибелью грозит, // Для сердца смертного таит // Неизъяснимы наслажденья…» В созерцании этого величия природы мы впервые постигаем подлинную природу самих себя, но в интерпретации Канта и всех романтиков постигаем и свою вечную природу субъективности.
Вся романтическая живопись в своих классических формах — это своеобразный прототип современного туристического взгляда на ландшафт. Одна из известнейших работ художника Давида Фридриха Каспара «Странник над морем тумана» и есть продукт развития ландшафтного вида, начиная с Петрарки и концептуально зафиксированного Кантом.
Для постижения целостности мира в нашем человеческом существовании, нам требуется сегодня ландшафт. Миллионы фотографий ежедневно с разного рода видами, ландшафтами и так далее, которые производит современная культура, указывают на то, что современный человек остро нуждается в эстетическом опыте ландшафтного вида. Я немного позволю себе развить эту теорию в таком направлении: Иоахим Риттер анализирует данную ситуацию в духе вполне компенсаторной теории. Он говорит, что потребность в созерцании ландшафта рождается в тот момент, когда рождается общество модерна, а традиционное общество не знает никакого ландшафтного вида.
У Георга Зиммеля есть небольшое эссе, также посвященное философии ландшафта. Зиммель отмечает следующее: конструирование ландшафта предполагает то, что мы схватываем ограниченное целое, учимся кадрировать ландшафт.
Я и сам страстный фотограф, и мне часто приходится слышать от студентов: «Зачем вы все время фотографируете? Насладитесь видом без этой оптики». Я всегда говорю, что самое главное в созерцании вида — его правильно увидеть, создать некоторую ограниченную целостность, и только взгляд через видоискатель фотоаппарата позволяет обрести такого рода опыт. Нужно научиться видеть, потому что ландшафт — это выделенная целостность.
В этом смысле я большой пропагандист фотографии. Зиммель правильно отмечает, что ландшафт рождается в тот момент, когда мы из неограниченного вида, учимся выделять целостность, и она репрезентирует тотальность мира. Вот, что является принципиальным в ландшафте.
Есть потрясающее стихотворение, наилучшим образом иллюстрирующее риттеровскую философию ландшафта — это обширное произведение «Прогулка» Фридриха Шиллера. Автор ведет нас по полю, по лесу; тропинка то взбирается на холм, то опускается; показался город, и дальше дается описание общества модерна (город — это символ современной цивилизации для Шиллера в противопоставлении природе). Здесь люди живут тесно рядом друг с другом, здесь кипит торговля, сюда прибывают корабли со всех частей света, люди постоянно заняты какой-то деятельностью, здесь (это очень важное размышление) сидит ученый, который позволяет нам овладеть миром, учит нас тому, как овладеть природой. И дальше, как Шиллер говорит, эта цивилизация рождает необычайную свободу, которая в своих наиболее крайних проявлениях ведет к пороку, к хаосу, к безобразию. И в этот момент волна разнуздавшейся цивилизации модерна ударяется вновь о природу и, по мнению поэта, мы должны возвратиться к природе, увидеть ее заново. Далее стих продолжается таким образом: лирический герой оказывается в ущелье, напротив возвышенного вида бурной реки, а она как раз и возвращает человеку способность созерцать мир. Чтобы возникла тяга к ландшафту, нам нужно современное общество с его свободой и нужна современная наука.
Сегодня мы видим настоящую демократическую революцию ландшафта, туристического взгляда на ландшафт. И здесь такого риттеровского объяснения недостаточно, почему мы имеем дело с нарастающим потоком тяги к эстетическому опыту созерцания, который массовым образом имеет форму туристического взгляда. Мне кажется, что мы в каком-то смысле отчуждены от природы сегодня, взгляд на которую теоретически опосредован наукой, это связано скорее всего с прогрессирующей комплексностью самого нашего человеческого мира. Мы все меньше и меньше понимаем, как устроен мир. Мы живем во всё более и более сложных и комплексных структурах организации нашей жизни. Нам неизвестно устройство ни одного предмета, окружающего нас, потому что они все чудовищно сложны. Мы в одиночку не в состоянии понять тех организационных и институциональных форм, в которых мы существуем, начиная от организации коммунального хозяйства, заканчивая организацией тех учреждений, где мы работаем.
Бум туристического взгляда можно объяснить тем, что этот эстетический опыт компенсирует нам неспособность схватить целостность мира. То есть туристический взгляд — это массовая форма эстетической возможности придать миру хоть какую-то целостность. Мы живем в мире, менее поддающемся охвату с рациональных позиций, и доступной нам формой овладения этим миром является эстетический туристический взгляд.
Вспоминаю замечательные слова Цицерона о том, что философ — это тот, кто беспечно, не заботясь ни о славе, ни о выгоде, созерцает некоторый праздник. Это и есть законодательное определение туриста. Кто такой турист? Это человек, который с целью проведения досуга, приехал в другое место.
Проект реализуется победителем конкурса по приглашению благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина.
Полный архив лекций «Смены» вы можете найти на нашем регулярно обновляющемся ютуб-канале – youtube.com/c/smenakazan
