fbpx

Смена

Рубрики
Книги Рупор Смена

Книга недели: «Казанский посад: стены и судьбы»

Новая книга Алексея Клочкова, известного казанского исследователя и автора полюбившихся многим книг – «Казань из окон трамвая» и «Логовища мокрых улиц», поможет читателю совершить мысленное путешествие вдоль линии оборонительных укреплений Казанского посада, познакомиться с обитателями города первой половины ​ XVIII века и проследить последующую историю города вплоть до начала ХIХ столетия.

Книга написана в виде исторических очерков о наиболее заметных вехах в летописи Казанского посада в диапазоне XVIII — начала XIX веков и являет собой иллюстрированное исследование, основанное на документах, собранных в различных государственных хранилищах, частных собраниях, и на материалах казанской периодики. 

Публикуем отрывок в рамках презентации книги, которая пройдет в Центре современной культуры Смена 24 апреля в 17:00.


XII

От участка А.И. Свечина – Е.А. Вельяминовой до места Ямских ворот метров триста – не больше. Что ж, пройдем этот путь Журавлевым переулком (нынешним Яхинским), у перекрестка последнего с улицей Мокрой (Коротченко) пересечем условную линию посадской стены, выйдем на площадь перед железнодорожным вокзалом и как мы уже это неоднократно делали, мысленно перенесемся в 1730 год, остановимся и осмотримся.

Перед нами Ямская слобода, которая в начале XVIII столетия уже не вполне оправдывала свое историческое имя – вобрав в себя население нескольких слившихся с ней подгородных слободок, она к этому времени успела превратиться в немаленький пригород, населенный отнюдь не только ямщиками и их семьями, но не в меньшей степени и цеховыми, ремесленниками, крестьянами на оброке, бобылями и нищими. С восточной стороны территория слободы ограничивалась линией посадских укреплений, с юга – доходила до Варламовских ворот и Тихвинского озера, с севера (у нынешнего вокзала) граничила с Мокрой слободой, и наконец, своей западной частью выходила в волжские пойменные луга. Наивысшей точкой поселения была макушка Троицкого холма, географически соответствующая нынешнему перекрестку улиц Тази Гиззата и Нариманова, где над окрестностями доминировала Троицкая церковь и откуда (разрезая по диагонали нынешний квартал «Нариманова – Тази Гиззата – Бурхана Шахиди – Чернышевского»), кривулила в сторону места небезызвестной галереи «Смена» (Бурхана Шахиди, 1) 1-я Троицкая улица. Вторая же Троицкая шла со стороны современного железнодорожного вокзала (с небольшим смещением к югу от нынешней улицы Чернышевского) и сходилась с 1-й Троицкой в той же точке – у галереи «Смена». Главная артерия слободы – Большая Ямская улица – начиналась от Ямских ворот и шла далее вдоль подошвы Троицкого холма, огибая территорию слободы с северо-запада – вдоль кромки лугов. При этом участки трех «Троицких» улиц (Поперечно-Троицкой, 2-й Троицкой и просто Троицкой) сходились непосредственно на вершине Троицкого холма, образуя своим взаимным пересечением большую церковную площадь треугольной формы, от которой двумя переулками можно было попасть на Московский почтовый тракт, идущий вдоль левого берега Волги – он показан на плане 1730 года (А. Сациперова) пунктирной линией, выходящей в промежуток между двумя пойменными озерами – Рогожским и Прилуцким.

Свое название слобода получила от тюркского слова «ям», первоначально означавшего повинность, установленную в ХIII веке монгольскими завоевателями, обязывавшую население участвовать в перевозках людей и грузов гужевым транспортом – другого, как вы сами понимаете, в ту пору не было. На Руси «Ямская гоньба» была учреждена при Иоанне III для осуществления регулярной почтовой службы, при нем же слово «ям» приобрело новый смысл – «ямами» стали называть низовые учреждения ямского ведомства, к которым прирезывались пашенные и сенокосные угодья, а иногда даже и деревни, доходы с которых шли на их содержание. В середине XVI века в русских городах появилась отдельная социальная группа ямских охотников, предназначенная осуществлять «гоньбу» по правительственным надобностям, а вблизи ямских приезжих дворов для проживания ямских охотников стали устраивать специальные слободы. Соответственно «ямы» стали прообразами будущих почтовых станций, «ямская повинность» – предтечей фельдъегерской службы, ну а ямщики – прямыми предшественниками нынешних почтальонов, или если сказать точнее – фельдъегерей.

Между прочим, наша Ямская слобода была когда-то крупнейшей в государстве – как по своим размерам, так и по количеству охотников-ямщиков. Интересно, что словосочетание «охотник-ямщик» в данном случае трактуется в своем изначальном смысловом толковании – оно подразумевает, что человек согласился на повинность по своей охоте, то есть по собственному желанию. По данным писцовых книг, в 1566 году охотников-ямщиков в Казани было 62 человека – для середины ХVI века огромное количество. Исходя даже лишь из этих цифр, можно утверждать, что царь Иван Васильевич желал поддерживать с только что завоеванной Казанью постоянную, прочную и быструю связь. В те времена Ямская слобода была огорожена частоколом, попасть за который можно было лишь через тщательно охраняемые башни с воротами – оно и понятно: почта – дело государево, во все времена овеянное ореолом служебной тайны. В писцовых книгах Казани 1566–1568 гг. об этом говорится весьма недвусмысленно: «Ворота острожные от Ямские слободы, на воротах башня средняя, Караишевская, а в ней на стороже сын боярской да четыре человека стрельцов, а наряду пищаль затинная, да стрелецких четыре рушницы».

Слобода имела хорошо развитую планировочную структуру с единым центром – площадью у церкви Живоначальной Троицы, откуда расходились пути на Москву и на Нижнюю Волгу. Здесь же находилось главное административное учреждение слободы, присутственное место ямского приказчика – съезжий ямской двор. Согласно тогдашним правилам, он должен был включать в себя ямскую избу, постоялое место и хозяйственные строения – кузницу, сенник и конюшню. Скорее всего, Ямской двор возник на этом месте еще в год взятия Казани, то есть даже раньше, чем земли вокруг него были отданы под строение слободы. Приоритетное значение для Ямской слободы имело, разумеется, направление на Москву, совпадавшее на своем начальном участке с трассой 1-й Троицкой улицы, переходившей в Большую Московскую дорогу.

Во главе слободы стояли ямской приказчик (назначавшийся правительством) и ямской староста (выбиравшийся ямщиками). Были они людьми серьезными – состояли на полном казенном обеспечении, и даже строились по наказу из столицы, для чего из Ямского приказа специально высылался «стройщик». Они и разруливали все «ямские» дела, подчиняясь при этом напрямую Москве, они же устанавливали количество «охотников» – исходя из сложившейся конъюнктуры.

Всего в слободе (по данным Троицкого прихода за 1731 год) насчитывалось 134 жилых двора: 86 ямских, 45 бобыльских и 3 двора нищих. Несмотря на то, что по Указу царя Алексея Михайловича от 1643 года ямщикам запрещалось записываться в купцы, казанские ямщики активно торговали: будучи свободными от податей и обладая свободой передвижения, они даже составляли известную конкуренцию тяглым людям – лавки (и даже кузницы!) ямщиков отмечены на Хлебном и Мясном рынках. В силу специфики своей работы ямщики особенно предпочитали меновую торговлю, привозя изделия, чаще всего металлические, из Москвы, Нижнего Новгорода и других городов и выменивая их на меха и кожевенные изделия у местных (тем самым нарушая государственную монополию на «мягкую рухлядь») – за эту статью дохода они постоянно боролись с купцами. При всем этом ямщики продолжали оставаться людьми государственными, и им полагалось жалованье, фактический размер которого в разные исторические эпохи мог разниться, как разнились и условия их службы – скажем, наши казанские ямщики получали денег не меньше своих московских собратьев, а вот «гонять» им приходилось раз эдак в пять реже. Вместе с тем, не следует относиться к ямщицкому ремеслу пренебрежительно и легкомысленно (дескать, укатил – да и поминай как звали – ни забот тебе, ни хлопот, да еще и жалованье платят), как раз наоборот – то был тяжелейший, изматывающий труд, требовавший крепких нервов и недюжинного здоровья. Если даже сегодня, проехав каких-то пару сотен километров на автомобиле, мы основательно выматываемся, что уж говорить о тех временах, когда в салоне не было кондиционера (как не было и салона), а вместо дороги часто существовало лишь направление, которое легко можно было потерять, особенно в метель. Так что совершенно не случайно, что особенно много «жалестных» песен сложено в народе именно о ямщиках:

Кони мчат-несут.
Степь все вдаль бежит;
Вьюга снежная на степи гудит.
Снег да снег кругом;
Сердце грусть берет;
Про заволжскую
Степь ямщик поет…

Как простор степной широко-велик;
Как в степи глухой умирал ямщик;
Как в последний свой
Передсмертный час
Он товарищу отдавал приказ:

«Вижу, смерть меня
Здесь, в степи, сразит

Не попомни, друг, злых моих обид.
Злых моих обид да и глупостей,
Неразумных слов,
Прежней грубости.

Схорони меня здесь, в степи глухой;
Вороных коней отведи домой.
Отведи домой, сдай их батюшке;
Отнеси поклон старой матушке. 

Молодой жене ты скажи, друг мой,
Чтоб меня она не ждала домой…
Кстати, ей еще не забудь сказать:
Тяжело вдовой мне ее кидать!

Передай словцо ей прощальное
И отдай кольцо обручальное.
Пусть о мне она не печалится;
С тем, кто по сердцу, обвенчается!

Замолчал ямщик, слеза катится…
Да в степи глухой вьюга плачется.
Голосит она, в степи стон стоит,
Та же песня в ней ямщика звучит.

Храм Живоначальной Троицы

В летописях середины ХVI столетия ничего не говорится о храме Ямской слободы, а между тем и в тот период он, скорее всего, уже существовал – об этом свидетельствует хотя бы сохранявшаяся в храме еще с незапамятных времен и вплоть до его разрушения икона мучеников Флора и Лавра, экспроприированная большевиками в 1922 году как памятник древней живописи. Неслучайна и прямая связь святых мучеников братьев Флора и Лавра с Ямской слободой. Именно они в давние времена являлись покровителями ямщиков, возчиков и вообще всех людей, так или иначе связанных с лошадьми. Считалось, что и сами лошади находятся под покровительством Флора и Лавра. По этому поводу существует даже очень грустная легенда, в которой звучат отголоски гонений на ранних христиан в Римской Империи. В ее подробности, думаю, не стоит вдаваться – мы и так еще не отошли как следует от «Песни ямщика», которую, кстати, я дал в ее первоначальной редакции.

С незапамятных времен Троицкий храм служил единственным культовым центром Ямской слободы. На чертеже Артамона Сациперова хорошо видно, что храм отстоит на достаточно приличное расстояние от посадских стен, он будто бы запутался в сети мелких улиц и переулков. Единственная крупная проезжая дорога – это собственно 2-я Троицкая (она же Ямская) улица, идущая от одноименных ворот и полукольцом охватывающая с севера всю слободу. Разумеется, эта древняя улица не имела никакого отношения к сегодняшней планировке и топонимике.

Другие письменные источники позволяют нам установить более или менее точную дату возникновения храма. Так, вплоть до начала двадцатых годов прошлого века в церкви хранился древний напрестольный крест с надписью: «Дал вкладу казанский жилец Исаак Герасимов, сын Свешников, в дом Живоначальной Троицы в Ямскую слободу, крест воздвизальный обложен серебром злочен с каменьем, а весу 30 рублев, при попе Андрее Одинцове, и за тот вклад родители мои поминать и в синодик написать. Лета 7139 году апреля в 9 день». 7139 год от сотворения мира – это 1631-й год по христианскому календарю. Отсюда напрямую следует, что Троицкая церковь существовала уже тогда, но была, очевидно, деревянной. Но кто ее построил, и когда она была в первый раз освящена, так и остается загадкой.

Вместе с тем известный русский геодезист Михаил Саввич Пестриков, посетивший Казань в 1739 году, отмечает, что каменная Троицкая церковь с колокольней и двумя приделами, холодным во имя Живоначальной Троицы и теплым, Знамения Пресвятой Богородицы, была построена в 1722 году. Судя по снимку Е.Н. Аршаулова (овальному), престол теплого храма помещался в трапезной – небольшая одинокая главка в ее правой части указывает его былое местоположение.

В XVIII веке церковь горела дважды: в 1749-м и 1774 годах, в последнем (пугачевском) пожаре она пострадала особенно сильно и очень долго от него отходила – деньги на возрождение храма прихожане собирали буквально по крупицам. Всего за 1774–1777 гг. было собрано 115 рублей 20 копеек доброхотных даяний – «от ямщиков Андрея Суханова, Акима Пьянкина, Ивана Кабанова, Ивана Филатова, от купца Ивана Алмазова и от цехового Ивана Гаврилова, а также от приходского священника Андрея Сидорова» – для прихода, в котором на одно более-менее зажиточное семейство приходилась сотня семей, едва сводивших концы с концами, это в общем и целом было немало, хотя, конечно же, явно недостаточно для проведения полноценной и качественной реконструкции.

И вот тогда-то на помощь отчаявшимся прихожанам пришел наш добрый знакомый, бывший столичный ревизор, а ныне первое должностное лицо в Казанском адмиралтействе – господин главноприсутствующий Александр Иванович Свечин, тоже лишившийся во время смуты большей части своего имущества и, кстати, в тот страшный июль отвечавший за организацию обороны именно Ямской слободы. Что сподвигло Александра Ивановича помочь несчастным прихожанам? Быть может, чувство вины за то, что не смог удержать оборону и сохранить храм? Или же он просто руководил здесь восстановительными работами, как когда-то защищал со своими подопечными этот сектор обороны? Бог ведает. Как бы то ни было, в подчинении А.И. Свечина было огромное хозяйство и тысяча подчиненных – так что нашлись и деньги, и стройматериалы, и люди. И уже в сентябре 1774 года «закуплено было тесу на церковное строение и исправлялась внутри колокольня; в октябре того же года поднят был на колокольню большой колокол. В 1775 году куплено было кровельного тесу и бревен для церковной крыши на стропила. Вместе с внешним устроением Троицкой церкви внутри побелили стены, вызолотили резьбу иконостаса и поновили иконы, украсили церковь стенным писанием. Кресты на церкви вызолочены, за подъем креста на церковную главу в июне 1777 года отдано было боцману (!!! – авт.) и матросам 3 рубля».

Но увы, счастье прихожан было недолгим – уже после смерти А.И. Свечина церковь вновь погорела в пожаре 1815 года, да на сей раз так основательно, что нее остались лишь наружные стены. Ущерб от свалившегося на прихожан очередного стихийного бедствия был оценен в 2284 рубля 60 копеек – по тем временам сумма гигантская и для прихожан совершенно неподъемная. После этого пожара приход скоро захирел – остановилась практически вся его хозяйственная деятельность, а от некогда внушительного церковного штата остались только священник да псаломщик.

25 мая 1859 года Троицкий храм был вновь затронут пожаром, хотя на сей раз обошлось без серьезных последствий – огонь лишь подпортил кровлю и закоптил наружные стены. Очень скоро комплекс был восстановлен на средства прихожанина Евдокима Савватеева. В 1864 году его же стараниями на углу церковного погоста была построена каменная часовня – именно в ней до революции 1917 года хранилась знаменитая Корсунская икона. Тогда же придел и колокольня были украшены оригинальными архитектурными и скульптурными деталями, а на звонницу подняты новые колокола. К слову, на колокольне Троицкого храма было восемь колоколов, самый большой из них имел надпись: «В царствующем граде Казани ко храму Живоначальной Троицы в царство самодержавнейшего, великого Государя нашего Императора Александра Павловича всея России и при супруге его благочестивейшей Государыне Императрице Елизавете Алексеевне, при Казанском архиепископе Серапионе, того же храма священник Иоанн Ионов, с прихожанами и прочих приходов прихожанами, всеобщим их усердием вылит сей колокол во 100 пудов. 1802, мая 22».


В общем и целом, если судить по дошедшим до нас документам, время расцвета Троицкой церкви пришлось на вторую половину XIX века – именно в этот период она была капитально реконструирована, а храмовый комплекс приобрел черты русско-византийского стиля. «Вишенкой на торте» стала возведенная в 1875–1876 годах «на пожертвования прихожан и благодаря трудам церковного старосты Наума Широкова» новая каменная ограда – с железными решетками и тремя железными воротами.



Эта ограда существует и сегодня (в сильно перестроенном виде) – металлические решетки давно вырваны и уничтожены, а проемы заложены кирпичом.

Между прочим, как рассказывал мне в свое время Гера Фролов, стоящий ныне на углу улиц Нариманова и Тази Гиззата главный корпус казанского хлебо-бараночного комбината No1 – это и есть перестроенный в 1931–1933 годах до полной неузнаваемости храм Живоначальной Троицы. По его словам, многие производственные цеха предприятия до сих пор хранят черты культового сооружения – то тут, то там угадываются очертания кирпичных сводов, причем во многих местах форма кирпича и сам характер кладки свидетельствуют как минимум о почтенном возрасте стен. Кстати, подобная переделка храмового комплекса в производственный цех или же в пенитенциарное учреждение в ранние советские годы была обычным делом – в той же Казани можно навскидку насчитать до десятка похожих примеров. Самый яркий из них – перестроенный в сороковые годы прошлого века под корпус табачной фабрики Николо-Тульский храм Богородицкого монастыря. 


Проект реализуется победителем конкурса по приглашению благотворительной программы «Эффективная филантропия» Благотворительного фонда Владимира Потанина.