fbpx

Смена

Рубрики
Контекст Рупор

«Лето’85» и «Вечный свет»

На новогодних каникулах в «Смене» пройдут показы новых картин знаковых французских современных режиссеров: 6 января состоится показ фильма «Лето’85» Франсуа Озона, 9-го — «Вечный свет» Гаспара Ноэ, а 10-го «ДНК» Майвенн Лё Беско. Первые два фильма уже успел посмотреть кинообзреватель и автор телеграм-канала «Руни Мара грустит» Алмаз Загрутдинов. Специально для «Рупора Смены» он написал о том, почему стоит посмотреть эти фильмы, даже несмотря на спорную критику, и как они рассказывают о состоянии современной культуры.

«Лето’85», реж. Франсуа Озон

Литературно одаренный мальчик Алекс с лицом твинка из гей комиксов влюбляется в плохого парня Давида. Плохой парень Давид носит узкие джинсы, не застегивает рубашку и водит байк. Тем временем юный Пруст из французской глубинки глубокомысленно замечает «Была ли эта любовь? Никто не знает». От этих строк преподаватель литературы Алекса приходит в восторг и уверенно подмечает — у мальчика талант! Мальчик в долгу не останется и в финале огорошит зрителей еще одной цитатой волка из мемов: «Вы думаете это конец? Нет, это только начало!». 

Поначалу кажется, что Франсуа Озон шутит, пытаясь копировать самые жуткие проявления Ксавье Долана. Герои появляются из ниоткуда, тут же влюбляются, занимаются сексом, чего-то кричат, приносят друг другу чересчур громкие клятвы, пытаются убить себя, картинно бьют морды и громко ругаются. И это в декорациях сериала «Элен и ребята» вперемежку со старым порно и «Назови меня своим именем». У режиссера на все одно оправдание, объяснение и цель: молодость. Именно она как стихия ведет героев по пути воспитания чувств и именно ею 53-летний Озон выносит вердикт современности: большие чувства, подлинная трагика эпохи романтизма и красивые жесты остались в прошлом, а в 2020-м — только «Тиндер» и эмодзи баклажана в ночной секс-переписке. Другое дело, этим же Озон разоблачает собственную бумерскую слепоту, считая, что все хорошее осталось только во времена, когда ему самому было 20 лет. 

Из безусловно хорошего в фильме нужно упомянуть сцену встречи героев. Давид спасает Алекса из моря, являясь к нему во время бури на паруснике во всей своей романтической мощи. С любовью, видимо, примерно так и происходит: сначала кажется, что она спасет тебя из бушующего хаоса жизни, но с лодкой в итоге все равно провозишься в одиночку. Кроме того, Озон делает мощный оммаж к своей ранней короткометражке «Летнее платье», переодевая героя «Лета’85» в женское, чтобы тот смог пробраться неузнанным в морг. Кажется, это великая сцена.

«Вечный свет» реж. Гаспар Ноэ

Кадр из фильма ​«Вечный свет» (2019)

Актрисы Шарлотта Генсбур и Беатрис Даль перед выходом на съемочную площадку ведут праздный разговор об актерских буднях. Беатрис Даль рассказывает как однажды на съемках на глазах у сотен мужчин поднималась обнаженной на гору, а еще упоминает, что гореть на костре очень здорово и она завидует Шарлотте, которой предстоит испытать это впервые на площадке. 

Кажется, «Вечный свет» для Гаспара Ноэ после во всех смыслах тяжелого «Экстаза» — сущая безделица, складывающаяся само собой методом автоматического письма без участия самого режиссера. Но этим показным самоутранением он показывает постмодернистскую фигу модернистской фигуре Автора-демиурга, который, не без изящества, рифмуется в фильме с мужской фигурой в риторике metoo. Одновременно кажется, что сам Ноэ, хоть и пытается быть равновеликим Карлу Теодору Дрейеру и Жану-Люку Годару, не прикладывает никаких усилий к тому, чтобы насытить фильм хоть каким-то значимым смыслом. За него все делают растиражированные образы. Рифмовать секс/насилие/красоту/кинокамеру, — в общем-то, ход в кино не новый. Режиссер это понимает, как и то, что в сложившихся таким образом реалиях культурной среды не нужно ничего говорить (не нужно даже что-то подразумевать) — образы-штампы сделают свое дело без посторонней помощи. И вот уже в Шарлотте Генсбур мы готовы увидеть Христа, дополнительно обрадоваться тому, что Христос — теперь женщина. «Авторский актуальный фильм» — готов. В этом чувствуется отголосок идеологии поп-арта, обесценивший в свое время высокое искусство из-за его тесных связей с капитализмом. Тут Ноэ разоблачает рынок образов и художественных высказываний, которые тоже довольно легко конвертируются в деньги, успех и признание. Мысль впрочем тоже не новая. 

В качестве способа выхода из плена культуры Ноэ предлагает физиологический шок. Фильм начинается с цитаты Федора Достоевского о мгновении откровения перед эпилептическим припадком, а заканчивается его визуальным аналогом — эффектом стробоскопа. Видимо, идеальной реакцией на фильм для Ноэ будет обморок или рвота, потому что голая телесная реакция не может быть лживой. Этим же Ноэ возвращает кино к моменту его рождения: вечный свет — это тот самый луч, который, впервые отразившись на химической поверхности кинопленки, разрушил ее первозданную невинность.

Но такая телесная реакция считается недопустимой для высокого искусства. Именно поэтому слэшер и порно, апеллирующие к инстинктивным реакциям зрителя, считаются низкими жанрами. Ноэ примеряет на себя роль старорежимного Автора, чтобы уничтожить этот сложившийся в культуре порядок. Заставить публику Каннского кинофестиваля, где прошла премьера фильма, страдать от мигрени и рвотных позывов — в общем-то вполне себе высокое достижение для фильма, который будто бы не претендует ни на что, кроме рекламы бренда Yves Saint Laurent.